Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

136 ТОЛСТОЙ И РУ ССКИЕ [ПИСА ТЕЛИ КО Н Ц А X IX — Н А Ч А Л А XX в.
сплошной крик души разорванной, и если хотите убогой, уродливой.
Но я не откажусь ни от одной ее страницы и — пока — люблю уродство не
меньше, чем гармонию.
Может быть, незабвенное впечатление от встречи с вами перебросит
решительно от пропастей к высотам душу, которая блуждает. Вы не знаете,
сколько вы мне дали, вы, богатый, как солнце. Я мог бы быть выброшенным
на необитаемый остров — и целый год думать только о вас.
Но горы, но море, но небо, но звезды, — ведь они сильнее вас?»85.
Письмо осталось без ответа, мнение о стихах Бальмонта — не изменилось.
Распространение модернистских течений в русской литературе вызывало
у Толстого большую тревогу. «Декадентство теперь во всем: в философии,
литературе, живоьпси, музыке», — говорил он в 1905 г .86 Н. Н. Гусев
рассказывает, что когда однажды он в присутствии Толстого стал читать
декадентские стихи и громко смеялся, Толстой оставался мрачен87.
К 1904 г. относится личная встреча Толстого с Д. С. Мережковским
и 3. Н. Гиппиус. Встрече предшествовало знакомство Толстого, помимо
упомянутого выше доклада «О причинах упадка...», с речью Мережковского,
произнесенной им в Александринском театре в Петербурге перед
представлением трагедии Еврипида «Ипполит» (речь была напечатана
в «Новом времени», 1902, от 15 октября). Говоря о двояком значении слова
«любовь», языческом и христианском, Мережковский в своей речи подчеркивал,
что с древних времен и до Толстого и Достоевского идет все та
же борьба между признанием плотской и духовной любви. Приведя далее
слова Позднышева из «Крейцеровой сонаты», Мережковский сказал:
«Наши новые Ипполиты только несколько грубее и циничнее выражаются,
чем древние; но сущность та же. И пока они бунтуют против злой похоти
и рассуждают о прекращении рода человеческого и о том, как бы обойтись
миру без женщин,— Афродита, „которой преодолеть нельзя", торжествует
точно так же, как во времена Федры и Медеи, в убивающей
себя Анне Карениной, в рождающей Кити». Утверждая, что «оба начала
(рождающей, но жестокой Афродиты и милосердной, но бесплодной
Артемиды) одинаково божественны», Мережковский делал вывод, что
«предчувствие последнего соединения этих двух начал дано в христианстве».
Толстой, прочитав речь Мережковского, точно разгадал смысл «христианских»
идей Мережковского, «...я понял его христианство. Кому
хочется христианство с патриотизмом (П обедоносцев), славянофилы),
кому с войной, кому с богатством, кому с женской похотью, и каждый
по своим требованиям' подстраивает себе свое христианство» (т. 54,
с. 148).
Еще до встречи с Толстым Мережковский несколько раз публично
выступал против Толстого: в книге «JI. Толстой и Достоевский», в докладе
«Об отношении JI. Н. Толстого к христианству», произнесенном
накануне отлучения Толстого от церкви.
Есе это не помешало 3. Н. Гиппиус обратиться к Толстому 18 февраля
1904 г. с приторно льстивым письмом:
«Лев’ Николаевич.
Мы любим вас давно, и всю жизнь нас тянет к вам, но мы не осмеливались
ехать к вам, зная, сколько чуждого народа отягощает вас свиданиями...
Д. С. Мережковский (мой муж) чувствует теперь особенную внутреннюю
потребность видеть вас; он говорит, что в последнее время до конца
понял, как любит вас, и как вы нам, в самом главном, близки. И ему
хочется и нужно сказать вам об этом»88.