Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

ТОЛСТО Й II С О В РЕМ Е Н Н Ы Е З А Р У Б Е Ж Н Ы Е П И С А ТЕЛ И 169
НАТАША-НЕВЕСТА
Автолитография А. Доббенбурга
Иллюстрация к ияданию романа
«Война и мир» на голландском языке
(L. N. Tolstoi «Oorlog en Vrede».
Arnhem, 1949)
внутренний монолог Гёте. Он начинается так: «Ах, нет, не удержишь!
Светлое виденье блекнет, растекается быстро, как по мановению капризного
демона, тебя одарившего и тут же отнявшего свой дар, и из сонной
глуби всплываю я! Было так чудесно! А теперь! Где ты очнулся! В Иене,
в Берке, в Теннштедте? Нет, это веймарское одеяло, шелковое, знакомые
обои, сонетка. Как? В полной юношеской силе? Молодец, старина!» 62.
Так утренние раздумья Гёте с самого начала облекаются Томасом Манном
в формы литературно упорядоченной речи, но с оттенком бытовой,
разговорной непосредственности. Романист прослеживает сам процесс
пробуждения, переход от хаоса сновидений — к сознательной работе мысли
(вспомним пробуждение Стивы Облонского в первой главе «Анны К а­
рениной»: сам персонаж, конечно, здесь совершенно иной, чем у Томаса
Манна, но приемы воспроизведения внутренней речи в основе те же). Монолог
Гёте (гораздо более пространный и сложный по структуре, чем все
монологи персонажей Толстого) исключительно богат содержанием: в нем
сочетается, переплетается великое и малое — большие политические проблемы
эпохи и мелочи веймарских придворных будней, творческие замыслы
гениального поэта и эпизоды его интимной биографии. И все эти скачки,
переливы, переходы многообъемлющей мысли Гёте переданы Томасом
Манном с абсолютной естественностью. Романист пользуется толстовским
«микроскопом», чтобы проследить действие скрытого механизма ассоциаций,
взаимосвязь внешних впечатлений и внутренней логики мышления.