Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

306 ПОИСКИ Н А Ч А Л А РОМ АНА «ВОЙНА И МИР»
что она умела «вести дела с сильными мира» и для своего сына была готова на всо.
Ради него она приехала к умирающему графу; молодому Безухову «совестно» за нее.
С первых же набросков определилась семья Курагиных, Сначала появляются сыновья
с такой характеристикой: «оба были дураки. Старший вялый и ломающийся,
второй простой и с плотскими наклонностями». Эти черты останутся ведущими для
сыновей князя Василия. На развитие и усиление этих черт и вытекающих из них поступков
будет устремлено внимание Толстого. Не сразу появилась среди «вымышленных»
героев дочь князя Василия. На придворном бале выведена фрейлина Княжнина,
жена князя Кушнева. Она «признанная первая красавица того времени», вызывающая
восхищение всех. Лишь позднее возник замысел связать жену Пьера с другими персонажами,
и наилучшей средой для нее оказалась семья Курагиных. В одном из последующих
набросков, в котором начало действия отодвинуто к 1808 г., упомянута
дочь князя Василия «девочка-красавица, подросток», воспитывавшаяся «под руководством
настоящей эмигрантки гувернантки». Промелькнул однажды еще один
персонаж — барон Шульц — «наперсник» Петра Куракина, «высокий, красивый
брюнет», одетый «точь в точь так же, как и Куракин». По отдельным штрихам можно
допустить, что для Шульца намечалась роль, в какой-то степени напоминающая
роль Долохова.
Чаще других действующих лиц Толстой выводит в своих ранних набросках трех:
князя Василия, князя Андрея и Пьера; они переходят из варианта в вариант. Путь,
который прошли эти образы в первоначальный период.работы Толсто го, убеждает в том,
что хотя не сразу были найдены их портреты и, разумеется, не могли отразиться в
достаточной мере характеры,— однако автор не колебался в определении для каждого
из этих героев его роли в произведении.
Впервые князь Василий появляется на бале. Он представлен как один из приближенных
к императору и призванный «к составлению ответа императору Наполеону».
Он изображен «в толпе женщин», где он «сыпал любезностями» и посмеивался «беззубым,
но приятным ртом». Детально нарисована внешность князя, который «был весь,
как на пружинах». Рассказано об его «семейных заботах», связанных с сыновьями.
Характеристики обоих сыновей дополняют только что созданный образ отца. В следующих
набросках князь Василий изображается в доме графа Простого. Ему придана
отталкивающая внешность: старичок «в звезде и белом галстуке с завалившимся лбом
и выдвинутой обезьянской нижней челюстью». Сообщаются некоторые сведения из его
биографии, способствующие раскрытию внутреннего облика: он был «в милости» у деспота
Павла I, очутившись же потом «в немилости сенатором в Москве», он «жил не так,
как другие забытые сенаторы», а сумел найти такую линию поведения, чтобы сблизиться
с лицами, окружавшими Александра 1,и благодаря этому снова «был вызван в Петербург
к весьма важной должности». Он «особенно сухо» обращался со всеми москвичами,
«имевшими претензию на значение», и «ласково обращался с графом Плохим»
именно потому, что «граф был добрый дурак, и на нем-то удобно было показать и другим,
что новое назначение нисколько нас не возгордило и не изменило». Хотя князь
Василий был ласков с детьми графа Плохого, однако он был «твердо уверен», что его
сыновья, воспитанные за границей, «не будут знакомы с этими выкормками и олухами».
Тем не менее он «особенно радушно согласился приехать есть прекрасный обед
графа». Оценки князя Василия другими персонажами дополняют авторский рассказ
о нем. Его не любит старый граф Безухов, понимающий цель его приезда; граф Плохой
считает его «ловким» человеком; очень резко говорит о нем Шеншин, называя его «пролазой»,
приехавшим к Безухову только для того, чтобы «вытянуть что-нибудь», а «ежели
не вытянет ничего», то «женишка поймает для дочери». В споре о Наполеоне князь
Василий представлен как человек «чуткий всегда на политические mot d ’ordre», поэтому
он отстал от спора, который счел для себя неприличным, тем более, что в это именно
время «в Петербурге все возгорелись энтузиазмом к Франции и Наполеону», и князь
Василий, получив теперь «назначение в Петербург», называл Бонапарта уже императором
Наполеоном и «профессировал к нему высокое уважение».
В каком бы виде ни появлялся в ранних набросках князь Василий, он так подан
автором, что всегда ясна отрицательная роль, предназначенная ему в романе.