Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

56 М И РО В О ЗЗР Е Н И Е ТОЛСТОГО
потому, что верит только тому, что им самим испытано, проверено —
в то время как наука, по безмерному разнообразию и объему своих исследований,
предметов и обоснований, никогда не может стать личным достоянием
только одного человека и потому предполагает доверие к истинности
того, что дознано, доказано и обосновано другими.
Еще в педагогических статьях 60-х годов Толстой доказывал, что мерилом
ценности и даже истинности научных знаний должны быть не гносеологические
или логические критерии, а взгляд на эти знания и оценки
этих знаний, свойственные миллионам неученой неграмотной массы крестьянства.
Толстой заранее и безоговорочно признает истиной только то
мнение о науке, которое имеет народ. «...Предлагая народу,— писал
Толстой,— известные знания, в нашей власти находящиеся, и замечая
дурное влияние, производимое ими на него, я заключаю < ...) не то, что
народ не дорос до того, чтобы воспринять и пользоваться этими знаниями
так же, как и мы, но то, что знания эти нехороши, ненормальны, и что
нам надо с помощью народа выработать новые, соответственные всем нам,
и обществу и народу, знания» (т. 8, с. 112).
Толстой не признает существующих наук науками, во-первых, потому,
что науки эти не занимаются и не интересуются вопросом, который,
по Толстому, составляет единственное содержание подлинной науки:
вопросом о том, как должен поступать человек, чтобы хорошо жить. «Наукой
в наше время считается и называется — поясняет Толстой,— как ни
странно это сказать, знание всего, всего на свете, кроме того одного, что
нужно знать каждому человеку для того, чтобы жить хорошею жизнью»
(т. 38, с. 137).
Толстой не признает существующих наук науками еще и потому, что
полагает, будто науки эти не могут дать ответа не только на тот вопрос
о должном поведении, которым они должны были бы заниматься и которым
они не занимаются, но также не могут дать ответа и на те вопросы,
которые они сами перед собой ставят.
Мотивировка этого последнего утверждения Толстого — скептическая.
Науки, полагает Толстой, не могут ответить на вопросы, которые
они сами перед собой ставят, потому что, исследуя явления, происходящие
в мире неорганическом, а также в мире растительном и животном,
науки эти строят все свои исследования на неверной, с точки зрения
Толстого, предпосылке. Состоит эта предпосылка в допущении, будто «все
то, что представляется человеку известным образом, действительно существует
так, как оно ему представляется» (т. 38, с. 140).
Но мир, каким он нам представляется, и мир, каким он существует
сам по себе,— не одно и то же. Быть может, под влиянием Шопенгауера,
увлечение которым Толстой пережил в 60-х годах и которое отразилось
в его переписке с Фетом, Толстой отделяет наше представление о мире от
мира в его сущности. По Толстому, предположение, будто мир «действительно
таков, каким он познается одним из бесчисленных существ мира —
человеком, теми внешними чувствами: зрением, обонянием, слухом, осязанием,
которыми одарено это существо (человек), совершенно произвольно
и неверно» (т. 38, с. 140). Произвольным же и неверным Толстой э;го
допущение считает потому, что «для всякого существа, одаренного другими
чувствами, как, например, для рака или микроскопического насекомого
и для многих и многих, как известных, так и неизвестных нам существ,
мир будет совершенно иной» (т. 38, с. 140).
Но даже предположив, что мир действительно таков, каким он представляется
человеку, одному из бесчисленных существ, различающихся
по устройству органов чувств, мы не можем, согласно Толстому, допустить,
что существующие науки способны понять этот открытый и доступный
нашим-чувствам мир. Если, не имея возможности понять мир, каков