Том 69 Книга 1. Лев Толстой.

О Н Е К О Т О Р Ы Х П РО БЛ Е М А Х И З У Ч Е Н И Я ТОЛСТОГО 223
Вопрос о традициях Толстого связан в нашей литературной науке с
общим вопросом об отношении советских писателей к наследию классиков.
В решении этого вопроса были неверные тенденции. Одни из литературоведов
и критиков еще недавно утверждали, что в творчестве Толстого,
Короленко и Чехова обнаружился кризис и упадок реализма и что новый
художественный метод — социалистический реализм, пришедший в
литературу с Горьким, знаменовал полную замену «старого» метода
критического реализма, отжившего свой век. Это была одна крайность.
Литературоведы и критики, впадавшие в другую крайность, утверждали,
что социалистический реализм служит простым продолжением критического
реализма и не заключает в себе ничего принципиально нового.
Эти обе крайности проявились и в разработке одной из наиболее популярных
в литературоведении темы «Толстой и Шолохов» как части
общего вопроса о традициях Толстого в советской литературе. Остановимся
на этой теме подробнее, поскольку в освещении ее особенно ярко проявились
два принципиально различных методологических подхода.
В книге И. Г. Лежнева «Михаил Шолохов» (М., 1948) вопрос о преемственности
автором «Тихого Дона» толстовских традиций сводился к простому
сопоставлению внешне сходных ситуаций, отдельных деталей и частностей.
Автор, например, пишет: «Параллель между семейной драмой
Аксиньи Астаховой и Анны Карениной очевидна». «Некоторые штрихи в
обрисовке Дуняшки напоминают сходственные черты Наташи Ростовой».
Там же автор сравнивает Ильинишну и старую графиню Ростову.
И. Г. Лежнев пытается «проследить и черты глубокого принципиального
различия в пределах этой сходственности» и пишет, что Анна Каренина
низко «ойускала свою когда-то гордую, веселую, теперь же постыдную
голову». Аксинья же Астахова «гордо и высоко несла свою счастливую,
но срамную голову».
При этом критик указывает, что Толстой осуждает свою Анну, а Шолохов
«сочувствует своей героине» 79.
Если И. Г. Лежнев не идет дальше внешних сопоставлений героев
«Тихого Дона» и «Войны и мира» и сводит всю проблему к учению Шолохова
у Толстого, то автор монографии о «Тихом Доне» Л . Г. Якименко
справедливо говорит о том, что проблема традиций гораздо шире и сложнее,
нежели вопрос об учебе у писателей-классиков. В традиции (которая
«подкрепляется учебой, влиянием») осуществляется преемственность развития
искусства и литературы на разных исторических этапах. Она
проявляет себя «и в отношении к действительности и в подходе к изображению
человека, к выявлению его сущности».
Л. Якименко указывает, что можно изучать развитие традиций Толстого
и в том, как изображается народ, и как развивается жанр эпопеи, и
в том, как разрабатываются формы психологического анализа («диалектика
души», внутренний монолог и др.). Но высказав эти верные соображения,
Л. Якименко в своей монографии ограничился лишь отдельными
сопоставлениями «Тихого Дона» и «Войны и мира»80. В последней главе
книги, посвященной особенностям жанра и стиля «Тихого Дона», автор
сделал попытку обзора развития жанра эпопеи в русской литературе.
«Война и мир» заняла видное место в этом обзоре, но вопрос
о продолжении и развитии Шолоховым традиций Толстого как эпического
писателя сколько-нибудь отчетливого освещения в этой главе не получил.
Более двадцати лет назад сам Шолохов, в беседе с корреспондентом
«Известий», высказал такие мысли по поводу сравнения его героини с
Анной Карениной:
«Известно, что тема „Анны Карениной" была подсказана Толстому
жизнью, каким-то имевшим место эпизодом — такая же семья, такие же
переживания, с такой же трагической развязкой. Однако разве нам, чи­