Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

124ность", о которой писал позднее Томас Манн и которую теоретически обосновывал ГербертМаркузе. Так что с другой стороны — Розанов как раз революционер, так сказать,маркузеанской складки. Он, например, писал, что потаенный мотив всех революций -возвращение в природу. Это не то что не могли оценить, но и понять не могли передовыерусские либералы, даже лучшие из них, как Петр Струве. Последний в одной статьесобрал высказывания Розанова, взаимоопровергающие друг друга, и расположил их,для графической наглядности, в две колонки, — слева "либеральное", справа "реакционное".Розанов тем самым уличался не в противоречиях, а в прямой, осознанной, открытойбеспринципности. В другой раз выяснилось, что Розанов, публикуясь под своимименем в консервативной газете, под псевдонимом печатается в либеральной. Скандалвышел страшный, Розанова предлагали отлучить от литературы (не забудем, что в Россиилитература, даже самая сомнительная журналистика, издавна считалась чем-то вродецеркви) . На это Розанов отвечал, что он пишет не на гербовой бумаге и мнениям своимсилы закона не придает, поэтому и волен говорить сегодня одно, а завтра другое. Делоне в том, что Розанов менял свои взгляды и убеждения — как это не раз делал нападавшийна него Струве, — дело в том, что он их просто не имел и не считал это преступлением,даже недостатком, скорее, напротив, достоинством. В самом деле, что плохого,если человек способен одновременно вжиться в психологию русского монархизма — идать сочувственный портрет Троцкого в 1905 году?Он писал об этом так:"Явно, что когда лично и персонально все партии сольются "в одной душе" — недля чего им и быть как партиям, в противолежании и в споре... Партии исчезнут. А когдаисчезнет их сумма — исчезнет и политика, как спор, вражда. (...)Вот и поклонитесь все Розанову за то, что он, так сказать, "расквасив" яйца разныхкурочек, - гусиное, утиное, воробьиное - кадетское, черносотенное, революционное, -выпустил их "на одну сковородку", чтобы нельзя было больше разобрать "правого" и"левого", "черного" и "белого" — на том фоне, который по существу своему ложен ипротивен... И сделал это с восклицанием:- Со мною Бог.Никому бы это не удалось. Или удалось бы притворно и неудачно; "удача" моя заключаетсяв том, что я в самом деле не умею здесь различать "черного" и "белого" (...) "Это розановский вариант плюрализма, когда многообразие мнений не разверстанопо головам ("ум хорошо, два лучше"), а сосредоточивается в одной голове. Розанов -это как бы русский парламент, состоящий из единственного, но весьма разностороннегои говорливого депутата.Т^* ердяев говорил, что Розанов переживает физиологию как мистику, что чтение Роj(9jзанова противопоказано всякому закалу души, что Розанов — это папаша Кара-U мазов, сделавшийся литератором. Казалось бы, это так же далеко от "американизма",который я хочу усвоить Розанову, как Детройт от Ельца. Вспомним, однако,что Есенин назвал Америку "железным Миргородом". Провинциальность Америки бросаетсяв глаза. Но, как я уже говорил, для Розанова провинция — это не маргиналии, аосновной текст, корни, а не цветочки. Детройт, безусловно, не похож на Елец (и неясно,что хуже), но американец, садясь в автомобиль, норовит как можно полнее раздеться.При всей своей технизированности, Америка — страна, в высшей степени сохранившаясвою телесность.Я бы назвал это качество здешней жизни наиболее заметной манифестацией американскойдемократии. Здесь никто не стыдится своего тела — не в силу "равенства" —меньше всего соблюдаемого природой как раз в физической организации людей, — а всилу того, что в демократии, американской особенно, ослаблено понятие нормы. Комуеще, кроме американцев, пришло бы в голову устроить олимпийские игры калек? Нет,