Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

72новерцами-мусульманами. Они замкнулись в себе, защищая себя при помощи внутриобщинныхбраков. Причины их изоляции от уммы просты: они считали, что подчинениеправлению неверных (русских) противоречит Корану и запрещено шариатом. Следовательно,те мусульмане, которые на это пошли, перестали быть мусульманами и сталихуже самих кафиров (неверных). Нам известны две такие радикальные пуританскиеобщины, существовавшие до революции. Это вайсы или "Вайсов Божий полк", диссидентскаяветвь суфийского братства Накшбандия в Казани, и братство Лаахи (ветвьбратства Ясавия) в восточной части Ферганской долины.Странно, но вполне логично, что и вайсы, и лаахи, считавшие себя единственнымиистинными мусульманами в Российской империи, во время гражданской войны присоединилиськ большевикам и сражались против своих единоверцев бок о бок с КраснойАрмией. Однако сотрудничество большевиков с суфийскими братствами не смоглопережить анархии гражданской войны. Уже в 20-е годы вайсы исчезли, а лаахи ушли вподполье и существуют в Киргизии по сей день.После Второй мировой войны еще одна суфийская группа образовала закрытуюобщину, изолированную от остальных мусульман. Она возникла в 1956 г. среди чеченцеви ингушей, депортированных в конце войны в Казахстан. Члены братства, получившегоназвание тарика Вис Хаджи (ветвь ордена Кадирия), не считают себя единственнымимусульманами в Советском Союзе, но лишь самими лучшими. Они считают, что,дабы сохранить чистоту веры, они должны насколько возможно обособиться от неверныхрусских и от тех "плохих" мусульман, которые приняли русское господство. АдептыВис Хаджи придерживаются жесткой эндогамии. Советские авторы вынуждены признать,что несмотря на свой ригоризм — а может быть, именно благодаря ему - тарикаВис Хаджи является наиболее динамичным и наиболее популярным суфийским братствомна Кавказе.До революции религиозное самосознание мусульман имело несколько негативныйоттенок: "мы, мусульмане" против "этих христиан", — примерно то же, что у грековвизантийцев,называвших себя православными в противоположность католикам-латинянами мусульманам. Для масс религиозное самосознание не имело политическогосодержания, и умма не представляла собой нации в современном смысле этого слова.Но, и это важно для понимания эволюции мусульманских наций в советский период,в некоторых областях, особенно в Татарии на Средней Волге, завоеванной русскимичетыре столетия тому назад, местное население ощущало ббльшую необходимостьсамоопределить себя в противопоставлении завоевателям, чем на других мусульманскихтерриториях империи. Накануне революции для сильной и динамичной татарскойбуржуазии ислам становится своего рода суррогатом политического и национальногосамосознания, особенно среди горожан и интеллигенции, дня которых ислам былглавным связующим средством и единственной возможностью избежать ассимиляциирусскими. Среди татар шел процесс преобразования традиционной уммы в реальнуюнацию, точнее сверхнацию, в политическое, а не только духовное сообщество. Именно вКазани и других татарских городах родился панисламизм (доктрина, провозглашающаяполитическое, а не только религиозное и культурное единство мусульман Российскойимперии) — в сочинениях татарского политического философа Абдурашида Ибрагимова.Доктрина эта была с энтузиазмом встречена большинством местной интеллигенции.Религиозный характер такого самосознания был особенно важен. До революцииникто — даже немногочисленные марксисты, вышедшие из мусульманской среды, - нерешался заявить о своей оппозиции исламу и желании найти иную основу для самосознания.Покинуть умму все еще было немыслимо. До революции мусульманин, изменившийисламу (добровольно или под давлением властей), переставал быть частью "нас" истановился частью "их", чем-то даже худшим, чем русский кафир, ибо его презираликак предателя.