Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

63жителей. Впрочем, в такой планировке есть и свои достоинства; многоэтажная застройкас зелеными разрывами создает лучшие условия для проветривания, чем,скажем, в задыхающихся от загазованности крупных городах Европы, хотя едва лиэтим можно утешить москвичей, вынужденных полтора-два часа добираться из домуна работу.Давайте еще немного пробежимся по "поверхности" города. Выйдя утром на улицу,я намеревался купить несколько газет, так сказать, для общей ориентировки.Оказалось, что все, кроме "Правды", уже распродано, автоматы стоят пустые. Ввагонах метро — и утром, и вечером — однообразная картина: все уставились вгазеты. Раньше это было занятием пенсионеров. Звоню старому приятелю, чтобыусловиться о встрече. Едва услыхав о моем приезде, он кричит в трубку: "Ты ужечитал речь Михаила Сергеевича?" Честно говоря, мне становится слегка не посебе. Мой приятель всегда принадлежал к кругу людей "из подполья", к тем,кого не без основания было принято называть внутренней эмиграцией; он не тольконикогда не читал газет, но и само это занятие считал позорным. А теперь? Яявляюсь в гости к человеку, лет тридцать не отлипавшему от всевозможных радиоголосов,не державшему в руках ничего, кроме Там- и Самиздата, и вижу стол,заваленный газетами и журналами ("Знамя", "Новый мир", ха-ха — "Огонек"),вижу уже полгода как бездействующую "Спидолу" ("сломалась"). Вниманию иностранныхголосов: сейчас приемники почему-то сломаны у многих.Я слышу непривычные речи, незнакомые интонации: на работе все нормально (никогдараньше не было нормально), в городе уже есть частные кафе и такси. Позволь,говорю я, какие кафе? Вчера мы были в учреждении под названием "Остоженка",поели тухловатого супцу. "Ну ты это брось," - говорит он. Мой скепсисего раздражает.Вчера вечером нас при потушенных огнях посадил к себе в машину один частник.Сказал, что на такси особо рассчитывать нечего, ибо хотя владельцам машин будетразрешено в нерабочее время заниматься извозом, но лишь по особому разрешению,на несколько часов. Правда, в Эстонии будто бы уже существует целая сеть частныхтакси и парикмахерских. Но утверждают, что при трудности техобслуживания идороговизне соответствующего инструментария промысел оказывается невыгодным. Ивообще, по мнению бывалых людей, если где что-то и выгорит с частным сектором,то разве что в Прибалтике, а в России комсомольцы двадцатых годов заедят.И все же я хотел бы заметить, что перемена, случившаяся с моим другом, запоследний год произошла не с ним одним, значительная часть московской интеллигенциив разной степени захвачена соблазном гласности, заинтригована многочисленнымиразоблачениями (газеты читаются как детективы), развлечена новыми публикациями,фильмами, театральными постановками. Поражает готовность принять желаемоеи обещаемое за существующее. У меня возникло впечатление, что многиевообще не отличают "планов громадье" от реальной действительности. Таковамощь печатного слова в России! Его эффект порой удивителен. Например, потокпубликаций о взяточниках, ворах и других любителях неправедной жизни возбудил —впрочем, уже не впервые — прямо-таки расистские эмоции, направленные, как кажется,не только против евреев, но и вообще против инородцев (включая, разумеется,грузин и "урюков", ибо они торгуют на рынке), а в придачу к ним — противофициантов, продавцов, а также всех "непрописанных". Этот синдром знакомнам по некоторым произведениям современной советской литературы. В переполненномавтобусе я услышал разговор двух работяг. Сейчас довольно часто обсуждают ипересказывают друг другу газетные новости. Вот, дескать, арестовали в Москвекакую-то спекулянтку, которая жила без прописки семь лет, нашли у нее товаровна сто тысяч и т.д. Ничего особенно занимательного не было в этом рассказе.Удивительной была реакция слушателя. Он спросил: "Она что, нерусская?" — "Данет, — растерянно возразил рассказчик, - русская..." В этом обмене реплик мне