Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

жилками ощутил, что как раз сейчас и будет сказано самое важное, очень страшное, быть
может. – Власти решили положить конец гетто.
Тишина, которую только что старательно поддерживали, вспыхнула и поглотила
толпу. Лишних разъяснений не требовалось, все, решительно все было ясным.
– Спокойствие, друзья! – Бриссевилю было трудно повышать голос, и он
воспользовался чем-то вроде рупора, сооруженного молотком из кофейной жестянки.
Неужели правда, стучало в висках Эжена-Оливье, неужели правда?… Правда,
отвечал странный холод в груди.
– Если терять совсем нечего, значит, уже можно приобретать. Пришел час показать
им, что они пока еще не единственные хозяева этого города.
Кто– то показал поднятою рукой, что хочет говорить.
– Если это мятеж, то есть ли в нем смысл? – Говорившего с горечью парня Эжен-
Оливье знал только в лицо. – Нет, Бриссевиль, я не против, думаю, никто не против. Все
равно без гетто подполью не жить в Париже. Только я все не возьму в толк, что мы можем
выиграть, кроме смерти?
– Быть может, когда начнется сумятица, нам удастся вывести подземельями из
города тех, кто в гетто, – теперь говорил Ларошжаклен. – Мятеж подтолкнет неверящих в
грядущую резню. Для их эвакуации будут сформированы пять отрядов. В то время как
остальные…
– Но где?! Откуда мы выступим? – воскликнул кто-то ближе к тупику платформы.
– В Париже есть одно только место, которое можно удержать сколь-нибудь долго с
наименьшими потерями, – звучный голос Ларошжаклена легко несся над толпой. – Только
одно, но будто нарочно для этого придуманное. Его и легче всего захватить, не придется
драться за каждый дом. Ну и некому из сарацин будет особо путаться у нас под ногами.
Жилых домов ведь почти нет, одни учреждения. Если выступить ночью, довольно будет
всего-навсего перебить охрану. Я, конечно, говорю о Ситэ.
– И оборонять придется всего-навсего девять небольших баррикад, – молодо
воскликнул де Лескюр. – Но вот сама станция Ситэ – слабое место, она действующая.
Часть солдат придется спустить в тоннели, чтобы обеспечить отход.
– Об этом мы думали, – Анри Ларошжаклен не без удивления покосился на старого
катакомбника. – Наших сил хватит на эвакуацию гетто, благо все войска оттуда отведут на
осаду Ситэ, на то, чтобы удержать несколько прилегающих к станции Ситэ платформ, и
на то, чтобы продержаться до…
– До чего? – резко прозвучал голос отца Лотара. – Вы ляжете безо всякого смысла,
друзья.
– Вы против мятежа, Ваше Преподобие? Неужели Вы хотите, чтобы мы оставили тех,
кто в гетто, погибать бараньей, бессмысленной смертью?! Вы, христиане, можете принять
смерть ради вашей веры, но надо ли забывать о том, что в гетто слишком мало христиан?
– Даже в тусклом свете было видно, как побледнело в гневе лицо Ларошжаклена. – Мы,
макисары, можем хоть сейчас уйти из Парижа! Но нехристианам, простым французам из
гетто, их матерям, женам, детям, им-то ради чего умирать?
– Я не предлагаю бросать их на произвол сарацин, – резко бросил отец Лотар. – У
меня сейчас возник другой план. Он лучше этого, поверьте.
– Какой же?
– Уходите немедленно, Вы ведь только что сказали, что это возможно. Уведите
отсюда этих мальчиков и девочек, которые так и тянутся к оружию, в провинцию, к
границам, чем дальше, тем лучше… А гетто оставьте нам. Нам, христианам. Я помню, я
сам говорил совсем недавно, что эвакуировать людей из гетто сложно потому, что
человеку свойственно не верить в катастрофу. Но если мы пойдем по домам раньше
убийц, Господь даст нам силу убеждения, Его всесильную, а не слабую нашу. Оставьте
нам только эвакуаторов.
111