Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

– Я не один, Ваше Преподобие, – отозвался вошедший. Эжен-Оливье узнал его сразу
по собранным в конский хвост белоснежным волосам. Этого старика он видел в
бомбоубежище, в часовне.
Следом за ним скользнула летучей мышью маленькая тень. Эжену-Оливье,
угревшемуся у рефлектора, вдруг сделалось зябко. Валери! Страшно было смотреть, как
почернели от мокрой грязи ступни ее босых кровоточащих ножек. Но что-то куда более
страшное, о чем он успел было забыть, таилось в ней самой.
– Дедушка Винсент обещал мне яблочную конфетку, если я с ним здесь спрячусь, –
проговорила она своим серебряным голоском. – Даже две конфетки. Но я не люблю,
чтобы меня носили через грязь на ручках. Грязи слишком много, она везде. Надо по ней
своими ногами ходить, вот я и шла сама.
– Едва ли ее присутствие уместно, но что-то я стал бояться оставлять эту малышку на
улицах, – негромко сказал отцу Лотару старик. – Они, конечно, очень ее боятся, но
ненавидят еще больше.
Валери подошла к Эжену-Оливье совсем близко, и он с изумлением отметил то, на
что не обратил внимания в прошлый раз. Спутанные немытые волосы девочки, ее давно
потерявшая первоначальный цвет мужская майка, ее грязное тельце – все это должно
было, конечно же, пахнуть не лучшим образом. Однако дурного запаха не было. Валери
источала только тот еле уловимый запах, который издают цветы, что считаются
"непахнущими" – кувшинки, тюльпаны. Сыроватый запах свежести.
– Здравствуй, внук мученика, – сказала она, широко распахнув глазищи цвета
берлинской лазури. Рана на ручке, которой она привычным жестом отбросила с лица
локон, точилась капельками алой крови. До локтя по руке змеились засохшие бурые
потеки.
Эжен-Оливье с досадой подумал, что уж Жанна бы как всегда припасла для девочки
какой-нибудь подарок. А у него в карманах ни шоколадки, ни цветного шарика, ни
кусочка яркого пластика.
– Не отзываешься на дедушкиного внука, значит, не понял еще, – Валери надула
губы. – Глупый.
– Может быть, Вы и правы, месье де Лескюр, – задумчиво произнес отец Лотар. –
Может быть. Кстати, позвольте представить Вам Эжена-Оливье Левека. Месье де Лескюр,
Эжен-Оливье, делает в нашей общине то же, что твой дед делал в соборе Нотр-Дам. Он
министрант.
– А в повседневной жизни – букинист, – мягко улыбнулся старик. – У меня
небольшая лавочка в гетто Дефанс. Под ее прикрытием я, кстати, занимаюсь латынью с
нашей молодежью. Латынь, она ведь не от рождения дается даже нативным католикам.
Если вдруг возникнет настроение об этом обстоятельстве вспомнить, милости прошу. Там
любой укажет, как меня найти.
– Едва ли наш юный друг много успеет выучить, даже если начнет прямо сейчас, – с
горечью уронил отец Лотар.
– Возьми свою конфету, Валери, – отвлекши внимание девочки, старик обернулся к
отцу Лотару и окинул его пронзительным взглядом выцветших голубых глаз. – Ваше
Преподобие, неужто до такой степени худо? На Вас нынче просто лица нет. Я еще от
входа услышал, что Вы натянуты как струна и почти звените.
Странно, отчего этот де Лескюр так считает, мелькнуло у Эжена-Оливье. Ему-то
священник показался ровно таким же, как в прошлый раз. Разве что… Разве что чуть
более разговорчивым. О чем они все-таки все говорили три часа с этим арабом?
Спрашивать нельзя, солдаты не спрашивают.
– И даже еще хуже, – отец Лотар усмехнулся – Status quo перестает существовать.
Наша единственная цель сейчас – внести свои поправки в это изменение.
– Я хочу новые четки, – вмешалась Валери слегка шепеляво, поскольку рот ее был
занят. – Задницы выхватили их у меня и растоптали каблуками. Я за ними погналась,
90