Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

– Заметано, – Жанна, на бегу подбрасывая на ладони новую игрушку, помчалась
вприпрыжку в сторону Нового моста.
– Ты того, не слишком там выпендривайся! – не удержавшись, крикнул вдогонку
Перну. – Горе с ней.
Эжен-Оливье хмуро кивнул, не добавлять же вслух, что с таким горем и не нужно
никакого счастья.
– Ну сделайте же что-нибудь!! Как будто нельзя снести эти баррикады?! Кто вообще
такое допустил?! Высадите десант, подведите, что ли, флот, кафиры сейчас пойдут на нас
штурмом! Да скорее же вы там, не понимаете, что ли?!
– Делается все, что возможно, почтеннейший Мовсар-Али. Но Вы ведь не хотите
случайно пострадать от наших необдуманных действий?
– Я не хочу пострадать и от вашего обдуманного бездействия! Я ни в каком случае не
должен пострадать, я вам не кто-нибудь, а имам мечети Аль-Франкони! Офицер, Вы
понимаете хотя бы, чем лично для Вас чревато не уберечь меня?!
– Делается все возможное. Выходите на связь при всех изменениях обстоятельств.
Касим с облегчением положил трубку. Высокий голос имама продолжал звенеть в
голове, словно она превратилась в удерживающую эхо пещеру.
Штаб, на скорую руку обустроенный в Центре распространения Благочестивой
литературы, который многие из конвертитов по привычке еще называли меж собой
"магазин Шекспир и Компания", находился совсем близко к Малому мосту. Близок
локоток, да не укусишь. Что б ни вопил в истерике почтенный имам, которого едва не без
помощи телефона можно сейчас услышать, а дело его дрянное.
Двое молодых лейтенантов, пользуясь перерывом между очередной порцией
совещаний, пили кофе из термоса, без особого почтения рассевшись на картонных пачках
душеполезных книг. Надо думать, сейчас ни один наставник за километр не сунется,
небось уже прослышали про Мовсара-Али. Хоть и в таком вот нелепом положении, а
приятно ощутить себя раз в кои веки настоящей властью. Около двери тоскливо отирался
посыльный, то вытаскивая из кармана плохо подогнанного мундира пачку сигарет, то
запихивая ее обратно, пугливо озираясь на офицеров. Касим смотрел вчера личное дело
этого новичка. Как его, Абдулла, кажется. Был шофером при Абдольвахиде, теперь вот
сюда приткнули. Из гетто, недавно обращенный. Ишь, ежится, недоволен, что угодил из
теплого местечка в пекло. Вот уж действительно дерьмо не тонет. Родня, надо думать, в
могильнике, от Абдольвахидовой головы ошметка со спичечный коробок не осталось, а
этот небось и сейчас при штурме уцелеет.
Да я– то чем лучше этой вот жалкой твари, разве я спас Антуана, ох, только бы
сейчас забыли про гетто… Но не случись этого немыслимого восстания, быть может,
сегодня Антуан был бы уже там же, где и семья этого труса Абдуллы. Но Антуан не
ненавидит меня, по голосу было слышно, так и не возненавидел. Едва ли родня этого
подонка, когда их везли в могильник, а его -в шариатскую зону, быть может,
одновременно от дверей дома, так же прощала, как простил бы меня перёд смертью
Антуан. На самом деле все объяснимо. Когда я принимал в двенадцать лет ислам,
родители Тото всего лишь начинали разоряться. Еще так далеко было до выбора между
жизнью и смертью.
Но я и сейчас против, зачем убивать всю необратившуюся часть семьи? Ведь на
таких условиях выбор делает только подонок, чего уж закрывать глаза. А иначе бы шла и
сейчас нормальная молодежь, просто соотнося различия жизненных перспектив. Значит,
сейчас уже не идет сюда нормальная молодежь? В нашей юности шла, а теперь идут
недоноски типа этого Абдуллы. Гайки все закручиваются, закручиваются, закручиваются.
Оставят сейчас гетто в покое или нет – нормальной французской молодежи все равно не
жить.
Ах да, еще такое небольшое различие. В моей юности не требовалось
"свидетельствования кровью". Пусть мой брат и может презирать меня, но этот, может
124