Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

Эжену– Оливье показалось, будто кто-то расцветил людские лица в два разных цвета,
словно линзы фонариков. Те, в которых ярко проступило "да", были несомненно лицами
катакомбников, те, в которых зажглось несомненное "нет", принадлежали солдатам
Сопротивления.
– Поглядите по сторонам, Ваше Преподобие, – Ларошжаклен, похоже, видел то же
самое. – Ваш план был бы хорош… не будь мы также парижанами.
Отец Лотар в самом деле медленно оглядел окружающие лица. Лицо его на глазах
темнело.
– В каком-то смысле Его Преподобие прав, – София, так долго молчавшая,
вспрыгнула на верхний ящик рядом с Ларошжакленом. – Наш план нехорош.
– Вообще-то это Ваш план, Софи! – Бриссевиль закашлялся – его недоумение было
сильнее дыхания. – Разве не Вы его разрабатывали?!
– Я. Но теперь я вижу в нем недостатки.
– И Вы предлагаете его отыграть?
– Зачем? – София беспечно встряхнула тяжелыми волосами, словно не понимая, что
взгляды двух с половиной сотен человек прикованы к ней в безумном напряжении. – Я
предлагаю его исправить. В исправленном виде он будет значительно лучше, чем план
отца Лотара.
– То есть? Объяснитесь, Софи, теперь не время играть в загадки, да на Вас это и не
похоже.
– Для того чтобы деморализовать их по-настоящему, одного только восстания мало,
– теперь звонкий, с хрипотцой курильщика голос Софии легко заполнил пространство. –
Нужна, пусть небольшая, но решительная победа креста над полумесяцем. Ваше
Преподобие, как Вы посмотрите на то, чтобы отслужить в соборе Нотр-Дам какую-нибудь
мессу?
– Какую-нибудь, это хорошо сказано, Софи, – теплая насмешка в голосе отца Лотара
диссонировала с его мгновенно осунувшимся лицом. – Но Вы не понимаете, что это
невозможно.
– Возможно.
– Чтобы служить мессу, надо переосвятить храм. Я уже понял, что успею это сделать.
Но ведь восстание не будет долгим. А дальше что, Софи? Обречь храм на еще одно
поругание? Да можно ли на такое идти, зная, что оно неизбежно?
– Мой дорогой отец Лотар, оно не неизбежно. А вот теперь попробуйте понять то,
что я скажу, как следует, все! Мы можем рассчитать наверное, сколько продержим Ситэ.
Мы можем решить заранее, сколько народу сможем положить и когда отступим. Но
только когда бы мы ни отступили, отступить придется. А значит, они посмеют считать,
что подавили мятеж.
– Софи, стоит ли толочь воду в ступе, – нетерпеливо вмешался Ларошжаклен. – Вы
же сами говорили, помните? "Мятеж не может кончиться удачей, когда он победит, его
зовут иначе". И мы сразу поставили на то, что мятеж все равно будет шоком для них.
Большего-то мы все одно сделать не сумеем. И при чем тут крест с мессой, при всем
уважении к нашим катакомбникам.
– Спокойствие, Анри. Я просто наконец знаю, что у меня долго бродило в голове, да
никак подняться не могло. Дрожжи, я так полагаю, уже не те, лет десять назад я бы
сообразила сразу. Мятеж может быть удачен, если задача поставлена так: не продержаться
сколько-то, но продержаться до чего-то. До чего-то необратимого. А там уже можно и
отступать. Если Ситэ – сердце Парижа, то Нотр-Дам – сердце Ситэ. Вот под Нотр-Дам и
надо заточить весь план мятежа, весь план обороны. Так как, Ваше Преподобие, Вы
согласны на мессу, после которой у сарацин при всем желании не получится осквернить
храм вновь?
112