Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

Вот уж кстати, что высоченная стремянка нашлась в подсобных помещениях. Она
немного отстает от Его Преподобия, он закончил свои дела снаружи на добрых полчаса
раньше.
Отец Лотар, уже без плювиала и биретты, на миг покрыл голову амиктом,
передвинул его на плечи, облачился поверх сутаны в льняную длинную альбу. Поверх
альбы он повязал веревочный пояс. Наши узлы тоже чем-то морские, мелькнуло опять в
голове. Во всяком случае, их тоже надо знать. И епитрахиль и риза были черными, как и
полагается для мессы-реквием.
София вспомнила вдруг тетю Лизу, хотя и смешно было называть теткой девушку,
что была старше всего на одиннадцать лет. Соня чаще всего и называла ее просто Лизой.
Стоя на стремянке, София укрепляла теперь на колонне – крест-накрест широкими
взмахами серой клейкой ленты – очередную упаковку "пластита-н", не крупней книги.
Лиза. Надо же, какое начисто стершееся воспоминание! Не стершееся, а вытесненное
памятью, невольная вина, с которой не было сил жить в юности.
Лиза Забелина, сильно младшая сестра матери, запомнилась прежде всего роскошной
косой ниже пояса. Бывают такие светло-каштановые мелко вьющиеся волосы, чуть
жестковатые, честно сказать, но зато невероятно пышные. На Лизину косу оборачивались
на улице. Коса была ее стилем, коса необычайно красила чуть округлое, чуть курносое
лицо с широко расставленными серыми глазами. Лиза была широкоплечей и
длинноногой, стремительной и казалась спортивной, еще и из-за любви к футболкам и
кроссовкам, но ни разу в жизни не была на уроке физкультуры. У Лизы от рождения были
проблемы с сердцем, к стыду своему, только когда спросить было уже не у кого, Соня
задалась вопросом, какие именно. Болезненный, поздний, слишком оберегаемый ребенок,
Лиза, как часто водится, была и моложе и старше своих лет. Пренебрегавшая
сверстниками, раскованная со взрослыми, Лиза могла часами бродить по интернету,
выясняя судьбу какого-нибудь альбома фототипий Императорского училища
Правоведения, изданного в Париже девяносто лет назад. Взрослой Софии помнились
лишь внешние признаки внутреннего мира юной тетки, как кости динозавра предстают
палеонтологу, чтобы он сам облек их в сухожилия и мышцы: зачитанное до дыр
первоиздание "Унесенных ветром" в темно-оливковом переплете, портреты
величественных генералов и мальчика в генеральском мундирчике, лампадка перед
иконой в застекленном ящичке, который ребенок был бы весьма не прочь расковырять.
Ребенок этот, "Сонька-крестница" (на самом деле первое проявление волевого характера –
двенадцатилетняя девочка умудрилась тайком окрестить годовалую…), был
единственным исключением в высокоинтеллектуальном общении Лизы. С племянницей
она готова была играть часами.
– Requiem aeternam dona eis, Domine: – отец Лотар осенил крестным знамением не
себя, как на обычной Литургии, а камень алтаря, благословляя томящихся в оковах
смерти, – et lux perpetua luceas eis. Те decet himnus, Deus, in Sion, et tibi reddetur votum in
Jerusalem: exaudi orationem meam, ad te omnis caro veniet. Requiem aeternam dona eis,
Domine: et lux perpetua luceat eis (Им даруй, Господи, вечное упокоение: и им да светит
вечный свет. Тебе гимн подобает, Боже, на Сионе, и Тебе жертва обетования во
Иерусалиме воздастся: мою молитву выслушай, к Тебе приходит плоть всякая. Им даруй.
Господи, вечное упокоение: и им да светит вечный свет (лат.)).
Лет с десяти Соня уже не так рвалась в просторную, но такую несовременную и
темноватую квартиру на Университетском проспекте. Тетка сердилась на стрелялки и
бродилки, заставляла смотреть длиннющие фильмы по истории, отечественной, без
замков, рыцарей и турниров.
Но в жуткие месяцы пребывания Сони в плену именно Лиза, вдруг мгновенно
повзрослевшая, встала рядом с обезумевшим сначала отцом. Она сделалась самым
надежным секретарем, выполняя его поручения на фирме, когда он занимался спасением
Сони, вызванивая нужных для переговоров о Соне людей, когда он отрывался на дела.
155