Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

– Он не был вправе ничего распускать. Знаешь, были такие, кто еще до всей
заварушки ушёл в раскол, за Монсеньером Марселем Лефевром. Они и подались в
катакомбы.
– Почему ты все время говоришь они, ты не из этой общины?
– Я из Маки. (Маки – первоначально корсиканское слово, обозначающее "чащобу",
"заросли". Уходить "в маки" означало скрываться от властей. Во времена Второй
мировой войны так стало называться партизанское движение. Отсюда произошло уже
чисто французского происхождения слово макисар. Неудивительно, что лет через
тридцать эти славные слова вспомнятся вновь)
Жанна сердито закусила маленькую нижнюю губу цвета барбарисовых ягод.
– Я не из общины, нет. И не спрашивай ничего, ладно?
Ну, не спрашивать, так не спрашивать. Но если Жанна тоже в армии Сопротивления
(хотя, судя по тому, что они не встречались ни разу, не у Севазмиу), значит, они
встретятся еще, и не раз. Если специально пригласить ее как-нибудь повстречаться, она,
быть может, начнет насмешничать, а самое худшее, поймет. Да и как это вдруг взять и
предложить? Нет, легче хлопнуть еще десяток кади! Как же хорошо, что предлагать
ничего не надо, рано или поздно они встретятся и так! Да и к тому же, он тут пробудет не
меньше суток. А она?
– Подойдем к отцу Лотару, – Жанна уже вскочила, не сомневаясь, что Эжен-Оливье
последует за ней.
Ох, и ничего себе имечко, Лотар! В затхловатом подземелье вовсю запахло
геральдическими лилиями. Уж на что в семье Левек были снобы, но до такого все ж не
доходили. Однако беседовать со священником, будь он даже просто отец Пьер, Эжену-
Оливье не хотелось. Но что поделаешь, его сюда прислали по делу, а священник, похоже,
главный. Да, это он и покажет всем своим поведением, всякие духовные материи его не
касаются.
Жанна между тем, чуть покосившись на своего гостя, словно ей доставляло
удовольствие его шокировать, согнула по-мальчишески одно колено, тряхнула, склоняя
голову, светлы-недлинными волосами.
– Jube, domne, benedicere! (Благоволи, владыко, благословить (лат.)).
– Здравствуй, маленькая Жанна, – губы священника улыбались, но во взгляде,
опущений на светлую макушку, вспыхнула боль. – Benedicat te omnipotens Deus
– Отец Лотар, это Эжен-Оливье, из Сопротивления, – Жанна уже отряхивала джинсы.
– Он то и будет ждать у нас новых документов, которые доставят из Коломба.
– Я помню, Жанна, – похоже, глядя на девушку, отец Лотар не мог не улыбаться,
впрочем, не без добродушной насмешки. Он обернулся к Эжену-Оливье.
– Думаю, у Вас было не самое легкое утро.
– Зато мне, похоже, повезло отдохнуть больше суток шикарнее, чем на Лазурном
берегу, – Эжен-Оливье успел порадоваться, что удержался от соблазна небрежно уронить,
мол, пустяк, обычное дело. Это было бы дешево, а этот священник со слишком уж
изучающим, слишком цепким взглядом сразу отметил бы дешевку. Ничем бы не показал,
но мимо бы не пропустил.
– Вижу, Вы здесь впервые. – Отец Лотар рассматривал Эжена-Оливье пристально, но
ни сколько не таясь, явственно ощущая себя в праве вот эдак прощупывать глазами. –
Странное место, не правда ли? Тут все выстроено в те времена, когда люди почитали
религию безобидным старомодным чудачеством, и все только потому, что сумели
покатать вокруг нашей грешной планеты нескольких собак и обезьян. Они очень много
думали о будущем, о каком-то немыслимом расцвете всех наук, нечеловеческих формах
разума. Я читывал книги тех лет. Единственное, чего бы тогдашним почитателям
прогресса не могло прийти в головы ни при каком раскладе, так это нашего настоящего. И
уж никак не влезло бы в их сознание, кому и для чего послужат их подземелья.
22