Загрузить PDF-версию (2,78 Mb) - Православие и современность

рот, кроме святого Причастия. Впрочем, она очень любит грызть лишние гостии, отец
Лотар всегда ей оставляет побольше.
– Я говорил твоему отцу Лотару, что не верю в Бога, а он нарочно перевел разговор,
– вернулся Эжен-Оливье.
– Он вообще хитрющий, предупреждаю сразу.
– А ты… ты веришь?
– Конечно, – удивилась Жанна. – Что ж я, дура, что ли?
– Спасибо, конечно. Ну так чего ж ты тогда их бьешь, сидела бы себе и молилась, –
поддел Эжен-Оливье.
– Ну просила же я тебя не спрашивать, – Жанна с досадой сжала кулак. – Ну ладно,
просто нажал на больное место. На очень больное. В Крестовые Походы мне б хорошо
жилось, а до Скончания Дней у меня, видно, душа не доросла. Или мужества недостает, не
знаю. Да, не смейся, на то, чтоб молиться и ждать, когда тебя за это убьют, надо куда
больше мужества, чем на войну.
– Я понимаю, – Эжен-Оливье вправду понимал, хотя еще час назад не мог даже
представить себе ничего подобного.
София между тем, наконец, достала пачку с грубо напечатанным кусочком карты,
выбила папиросу, привычно сплющила пальцами мундштук.
– Несчастная девочка, – произнесла она, выпуская дым.
– Девочка очень несчастна, – отозвался отец Лотар. – Только я говорю не о младшей
девочке, а о той, что старше. Валери выше нашего человеческого понимания, ей доступны
утешения, которых мы не можем вообразить. Она – цельная натура, цельно даже самое ее
страдание. А Жанну Сентвиль раздирают надвое сердце и душа – словно лошади равной
силы.
– Для Вас это разные вещи, я помню. Для меня – нет.
– Так ли, Софи? А Вы не забыли, чем грозились на днях?
– Конечно же, нет. Я действительно хочу Вам кое о чем рассказать, отец. Быть может
даже сегодня, вечером. Это удобно для Вас?
– Ближе к полуночи, да. Сейчас я должен выбраться в гетто, к умирающему. Бог
весть, сколько времени я там пробуду. Но Вас я буду ждать.
Жанна уже бежала между тем по коридору, также примыкавшему к церкви, увлекая
гостя за собой. Перед очередной овальной металлической дверью она остановилась,
надавила на какую-то металлическую же панель.
– Ну вот, странноприимная келья. Правда, здесь часто монахи останавливаются,
которые не здешние.
Крошечная комнатка походила больше всего на корабельную каюту, как их, во
всяком случае, показывали в старых фильмах. Не было только что иллюминатора. Но
потолок висел прямо над головой, кровать крепилась к стене. Жанна пару раз толкнула
туда-сюда дверцы встроенного шкафа, продемонстрировав пустое отделение для одежды
и полки, на которых лежали сложенные одеяла и стояли несколько книг. За матовым
стеклом в углу угадывался маленький душ. Больше ничего и не было, кроме стеклянного
столика на единственной изогнутой стальной ноге. Эжен-Оливье уже не удивился
небольшому деревянному крестику на стене с заткнутыми за него сухими веточками
можжевельника.
– Шик. Отель "Лютеция".
– А вот план отеля, – Жанна вытащила из шкафа листок с какой-то схемой. –
Бомбоубежище на самом деле не такое большое, как кажется. Но когда схемы не знаешь,
можно запутаться. А тебе какие документы рисуют?
– Обыкновенные, жителя гетто, с рабочим правом на выход. Кем это я работаю вне
гетто, пока не знаю. Уборщиком на улицах, скорей всего.
– Коллаборационистские лучше, больше свободы маневра.
– Гимнастикой заниматься? Да ни за какие коврижки!
27