THE BOOK OF POEMS IN TWENTIETH-CENTURY ... - TopReferat

esemblance to Muni's "И вот достигнута победа" (c. 1912-1913). 88
Like Khodasevich,
Muni directly addresses an aviator, emphasizing the unnaturalness of human flight—man
does not belong in the skies. The remarkable technical achievement of flight provides
amusement for the crowds, but the plane, the "new Icarus," remains an "uninspired slave
of another's dream" (бескрылый раб чужой мечты). It is trapped in its own power
(Железных крыльев царь и узник [Tsar and prisoner of its iron wings]) and ultimately
is scorned by Apollo, a god of artistic power.
Even more strongly than Muni's poem, however, Khodasevich's "Авиатору"
recalls Blok's 1910 poem "В неуверенном, зыбком полете":
В неуверенном, зыбком полете
Ты над бездной взвился и повис.
Что-то древнее есть в повороте
Мертвых крыльев, подогнутых вниз.
Как ты можешь летать и кружиться
Без любви, без души, без лица?
О, стальная, бесстрастная птица,
Чем ты можешь прославить Творца?
В серых сферах летай и скитайся,
Пусть оркестр на трибуне гремит,
Но под легкую музыку вальса
Остановится сердце—и винт.
In an unsure, shaky flight
You rose up over the abyss and hung in mid-air.
There is something ancient in the turn
Of dead wings, bent down.
How can you fly and circle
Without love, without a soul, without a face?
88 See Andreeva's commentary in Kissin, Legkoe bremia, 178, and Mikhail Gasparov's introduction to Muni
in his anthology of Silver Age Russian Poetry: Russkaia poeziia serebrianogo veka, 1890-1917:
antologiia, ed. Mikhail Gasparov (Moscow: Nauka, 1993), 341. In this same introduction, Gasparov
claims that Muni's poetry generally recalls Khodasevich's early poetry: Стихи Муни тоже напоминают
раннего Ходасевича: пессимизм, ориентация на эпоху Пушкина и Баратынского, влияние Белого и
Сологуба, для оттенения, стилизованные любовно-альбомные стихи, только немного больше
мистики и быта. Ibid.
75