Двойная радуга

хочет задерживаться в желудке. Медицина ничего
попять не может. Стресс ли, еще что... Повторно
анализы взяли. Никаких отклонений.
Десять дней усыхал Андрей, на одиннадцатый
стало восстанавливаться пищеварение.
На медицинских простынях старался о доме,
отпуске не думать. Гнал травящ ие душу
мысли. Н ельзя подсаж иваться на опасные
мечтания, когда еще десять месяцев воевать.
Больничное безделье давило тоской. Кто-то
снотворные таблетки глушил, чтобы забыться.
Андрей попробовал и отказался: сон тяжелый,
голова после него чумная. Тошнота хотя
и прошла, ел через силу.
Пр ивезли Л еш ку-связиста из Кишима,
с третьей роты. Контузия. Рассказывали, Лешка
любил ходить в рейды в кишлаки, стрелял
во все, что движется, особо не разбирая статуса
— мирный житель или бандит. «Все они
мирные до поры, до темного времени суток! —
говорил. — Потом раз — и сменил мотыгу на
автомат!» Контузия не прошла даром. Вроде
нормальный, но вдруг пожаловался Андрею:
«Лидка, жена брата, заглядывала вчера в палату,
посмотрела в мою сторону и, зараза конкретная,
не поздоровалась. Сделала морду, что
не узнала. Я им перед армией все лето дом помогал
строить, специально уволился из сельхозтехники.
А теперь она нос воротит, че с калекой
разговаривать?» Никакой жены брата,
конечно, в Кундузе быть не могло.