Двойная радуга

тебе, — говорю, — никаких денег не надо и не
думай». Купила ему как мать сыну. «Н ет-нетнет,
— говорит, — зачем, мне ведь подъемные
дадут, а потом еще стипендия».
Подъемные давали хорошие. Если не ош и­
баю сь — тридцать ш есть тысяч рублей. Я его
стала наставлять по-матерински, что надо отнестись
к ним рационально, иначе все прахом
пойдет. Ч то-то еще купим тебе из них на зиму,
остальное положим в банк. Есть услуга, м ож ­
но получать ежедневно не более ста пятидесяти
рублей. Вполне достаточно. Плюс стипендия.
Он согласился. По получил деньги, п я для
него исчезла. Навсегда. Вышло гак, что деньги
перечеркнули наши отношения. Может, сразу
потратил да стало неудобно передо мной. Не
исключаю, братья родные налетели — «дай».
С толкнулись с Романом в начале декабря
в подземном переходе у вокзала. Он сделал
вид, так мне показалось, будто очень торопится,
какую-то минутку поговорили, заизвинялся
и побежал, пообещав обязательно позвонить.
Сердце подсказывало — не позвонит. Все равно
надеялась, ждала звонка... Готова была помогать
ему и дальше... Получилось — перестала для Романа
существовать, надобность в шейке отпала.
Грех ж аловаться, грех сетовать, грех осуждать,
но было горько тогда... Да и сейчас, что
уж там говорить, осадок в душе остался. При
случае спросить бы Романа: «П очему м атуш ­
ку бросил?»