Двойная радуга

Изможденное лицо, потухшие глаза, проблемы
с легкими. При всей болезненности в камере
держалась независимо, в обиду себя не давала.
На самом деле ей было чуть больше пятидесяти.
«В молодости меня звали Нелька-огонь, —
рассказывала. — И не потому, что фамилия Огнева,
комиссарила — только держись!»
Неля ходила просить милостыню на Т арскую.
Придет ко мне: «Людмила Федоровна,
напишите, пожалуйста, направление в больничку,
пойду под церковь, праздник сегодня,
хорошо подадут».
Я писала липу — направление в поликлинику,
под этим видом Неля выходила в город
и шла нищенствовать. В озвращ алась всегда
с шоколадкой: «Людмила Ф едоровна, вам».
Я всячески отказывалась: «Н е вы мне должны
давать, я вам!» Она непреклонно совала в карман
халата, в ящик стола, под бумаги: «Л ю д­
мила Федоровна, не подумайте что-то, сегодня
праздник, я от всей души!» Без слез не могу
вспоминать тот шоколад...
Неля у нас жила два года, два последних,
когда брали бомжей, потом ее тезка из Госдумы
протащила закон...
* * *
Нелька-огонь и Нелька-стакан. Две Нели,
две судьбы. Во многом схожих в первой половине
жизни — обе не тургеневские праздно