Двойная радуга

запах. Вкусный! Ребята однажды полезли в сад
яблоки воровать, меня поставили на вассаре —
на стреме. Стояла и тряслась. Яблоко дали за
работу — не смогла съесть. Не прижилось воровство
ко мне. Больше в набегах не участвовала.
Ни украсть, ни покараулить — это про меня.
Рядом с бабушкиной кроватью стоял сундучок.
Как я любила школьницей, забравш ись
на него с ногами, слушать бабушку. На дне сундука
лежал видавший виды ридикюль, предмет
особого почитания в доме, случись пожар,
его бы из вещей первым делом выносили. Он
играл роль семейного банка, в котором хранились
самые ценные вещи: документы, семейные
деньги и фотографии. Что касается такой
ценности, как деньги, они в бабушкиных «за ­
кромах» никогда не задерживались, вечно не
хватало. Тут гореть было нечему. У мамы и бабушки
был жесткий жизненный принцип — никогда
ни у кого не занимать. Его не восприняла
от них. Если установку «кусок золота увидишь
на земле — не поднимай...» впитала намертво,
то одалживала всю жизнь легко и запросто. В о­
время отдать — это обязательно, только и попросить
язык легко поворачивался. Это к слову.
В ридикюле меня страш но интересовали
фотографии. Снимки тридцатых, сороковы х
годов. Дядя Родимир (погиб под Смоленском)
стоит в форме летчика на фоне какого-то дома,
мама в девчонках, бабушка со вторым сыном,
М ихаилом — плечистый, красивый парень...