Двойная радуга

спрашивает у меня: «Ты ж ивая?» И отплевывается...
У нее полный рот шерсти. А я пуговицами
усыпана с ног до головы... Куда только
не нападали — за шиворот, в волосы. Что интересно,
взрывы взрывами, полеты полетами, но
покупку мирного времени — спицы — крепко
сжимаю в кулаке. Они погнулись в разные стороны,
будто букет проволочный...
Поднялась на ноги, с меня пуговицы градом.
Продавщица русская. «М атушка моя, — говорю,
—ниче у тебя не брала, можешь посмотреть
сумку». — «Ладно, —говорит, —иди ради Бога».
В коридор выскочила, женщину, что на шпагат
села, чем-то наподобие шторы накрывают...
На улице жуть. У крыльца магазина бетонная
лавочка перевернутая валяется, рядом вывеска
с французским названием... Не помню, то
ли пешком шла, то ли на автобусе — ничего не
отложилось в перепуганной голове. Залетела
в ограду. Артур посмотрел на меня, я все еще
держала в руках погнутые спицы. Во времянку
зашла, платье стала снимать, за подол взялась,
с меня пуговицы как посыпались. Волосы
носила длинные, убирала под косынку, Бог ты
мой, и оттуда пуговицы. Бабуля зашла: «Лида,
что там пуговицы по всему двору и за калиткой
по дороге». — «Теракт, — говорю, — свалился
на мою голову за все грехи мои».
Дед Степан вечером подробности узнал.
Взрывное устройство в урну подложили. М о­
лодежь шла, бутылку бросили из-под пива,