Двойная радуга

отчаянный... Из него поперла грубость, дерзость.
Воспитатель приходит: не могу, делайте,
что хотите, стал неуправляемым. С детьми
дерется, с воспитателями не разговаривает:
«Не нужны вы мне, мама меня заберет». В церковь
перестал ходить: «Я в это не верю! Я за нее
столько молился!» Жестким сделался, злым.
Потом на мать стал агрессировать: «Да пошла
она! Наобещала и слиняла!»
Нарубил, наломал дров на каникулах, начался
учебный год, в школе такая же песня —
одно замечание за другим. Матерится, дерется.
Перестал соблюдать режим дня. Оторвался
мальчишка. Не знаю, что делать? Младшей дочери
говорю: «Артем испортился окончательно.
Насколько нравился мне раньше, настолько
пугает сейчас». Вика его знала, она часто приходила
в детдом на праздники, ездила с нами
в паломничества. Послушала мои сетования
и предлагает: «Мама, пригласи его к нам». Думаю,
почему бы нет.
— Артем, —зову, —поехали ко мне домой.
Мы с Викой будем пироги стряпать.
Он насторожился, смотрит исподлобья, как
запуганный зверек:
— А это удобно?
Я тогда грустное открытие сделала. Казалось,
за двадцать три года изучила детдомовские
особенности...
Приехали к нам. Вика у меня щебетунья...
Сто слов в минуту... Артема в оборот взяла, еще