Двойная радуга

из Никополя. Отец перед войной был директором
мельницы. На работу ездил через весь город
на трамвае. Тридцать седьмой год, заш ел
в трамвае разговор политической направленности,
отец бросил в запале: «Продали Россию».
В тот же день его забрали. Вместе с ним ехал
бухгалтер мельницы, он и донес. Сгинул человек,
как и не было. Ни сразу, ни многими годами
позлее не удалось леене узнать, где он и что
с ним. Бедовала она с тремя сыновьями, мал мала
меньше, и дочерыо, но держалась. Пережили
немецкую оккупацию. И все бы ничего, да
в сорок пятом осенью выселили из дома. В ы ­
несли вещи во двор... Идите, куда хотите. Это
был чисто украинский городской вариант —
несколько домов образуют закрытый дворик.
В том дворе жили украинцы, русские, евреи.
Вдруг появилась ушлая бабенка еврейской национальности,
фронтовичка, и потребовала себе
лсилье. Дескать, когда-то в этом дворе жили
ее родители. Добилась своего. Несколько ночей
провела семья под открытым небом. «Лежу, —
рассказывала Аза Ивановна, — небо звездноезвездное.
А ночи холодные уже. Утром, бывало,
тетя Рива позовет к себе, посилсу у них у печки,
погреюсь». М ать пошла на отчаянный шаг,
двух младших сыновей-подростков отвела на
вокзал. Научила подойти к милиционеру и сказать,
что родителей в войну потеряли. Н азваться
не своей фамилией, вымышленной — Ш евченко.
Издали наблюдала, как обратились дети