История римской литературы

Þëèàí Êóëàêîâñêèé ÈÑÒÎÐÈß ÐÈÌÑÊÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛÈÑÒÎÐÈß ÐÈÌÑÊÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛ ÏðèëîæåíèåЦель этих этюдов — или доказать, что в данном месте в преданиидолжно признать порчу оригинального текста, или выяснить, что данныестихи представляют интерполяцию. В своем изложении автор обнаруживаетгромадную эрудицию. Он превосходно знаком как с римскими, таки греческими поэтами, и по каждому поводу он, скажем стихом Плавта,«Non modio, neque trimodio, sed ipso horreo» — раскрывает пред читателемсвое знакомство с ними. Многие страницы его текста кряду состоят изодних цитат аналогичных или разъясняющих мест из древних писателей,начиная от Гомера и до Авсония и его современников. Для примера укажемхотя бы на страницы 157–162. Если таков самый текст, куда авторвносил то, что относится, по его мнению, непосредственно к изъяснениюили критике данного места, то понятно, что примечания к тексту обнаруживаютеще большее богатство запаса автора по знакомству с древнимиписателями. Прибавим, что изложение очень богато примечаниями, которыечасто разрастаются до того, что сводят текст до нескольких строкна странице. Чтение книги этим, конечно, несколько затрудняется, но вданном случае мы не с тем упоминаем об этих богатых примечаниях, чтобыпоставить их в укор автору, а напротив, чтобы признать в их богатом иразнообразном содержании свидетельство о широте его эрудиции и обего умении пользоваться своим знанием по всякому поводу.Такую же похвалу автору должны мы воздать и относительно егознакомства с необъятною ученою литературой по Горацию. Не тольковсе более или менее важные издания, но и подавляющая литературажурнальных статей и программ по Горацию знакома ему как вряд ли комудругому из наших филологов. В числе поминаемых им произведенийновой ученой литературы оказываются и такие вещи, как статья о[К.-М.] Виланде, помещенная в мюнхенской «Allgemeine Zeitung» за1884 год, № 131. Сознаемся, что для нас было совершенною новостью,и притом неожиданною, сообщенное здесь сведение (стр. 5 и проч.).Разнообразие сведений, которое обнаруживает автор как в своем тексте,так и в примечаниях, по всем сторонам жизни древнего мира не поддаетсяни перечислению, ни характеристике. Ограничимся поэтомулишь утверждением, что оно доказывает самым блистательным образомшироту и глубину эрудиции автора, и самое живое его отношение кпредмету своей специальности. Но вся эта ученость и все это знание направленык тому, чтобы оправдать справедливость конъектур автора ктексту Горация или доказать несомненность подложности того или иногостиха, той или иной строфы переданного нам текста.В осуществлении этой своей главной цели автор обнаруживает вполном блеске свой талант дивинации. Филологам известно, как редко212встречаются люди, обладающие этим даром. Тут помимо знания, приобретаемоготрудом, нужно то, что не создается ни упражнением, ни опытом,а именно: доля вдохновения. «Истинная дивинационность критики,— говорит [Август] Бёк 1 , — лежит во внутреннем сочетании с герменевтическим2 чувством. Она становится дивинаторскою (мы иначе неумеем передать слово divinatorisch) тем, что восполняет недостаток преданияс помощью творческой силы воображения. Это и есть гениальная(творческая) критика, которая имеет свой источник в собственной силе,а не в пергаменте» 3 . Г. Зенгер чувствует в себе этот дар дивинации, отсюдаи то, вполне субъективно понятное преклонение его пред тем филологом,который остается и доселе бесспорно первым из критиков подобноготипа, англичанином Бентли. В своей работе г. Зенгер предложилученому миру огромное число своих дивинационных поправок и притомне только к Горацию в тех местах, которые он избрал предметом своихэтюдов, но и ко множеству текстов из других римских поэтов и даже про-1 Август Бёк (Böckh) (1785–1867) — немецкий филолог и историк древней Греции, основательгреческой эпиграфики, профессор Гейдельбергского и Берлинского университетов.По его инициативе в 1815 Берлинской академией наук предпринято издание сводагреческих надписей «Corpus Inscriptionum Graecarum» (Bd 1–4, Вerolini, 1825–1859; Бёкпервые два тома, к остальным подготовил материал). — Ред.2 Термин «герменевтика» (греческого происхождения) поначалу обозначал искусствотолкования, перевода и понимания. Этимологически его часто связывают с именем Гермеса,который считался посланцем богов Олимпа, доставлявшим людям божьи сообщения иповеления: чтобы сделать божественный язык понятным, Гермес вынужден был интерпретировать,истолковывать его. Формирование приемов и способов исследования в герменевтикеисторически начиналось в процессе интерпретации и перевода произведений художественнойлитературы. На этой основе возникал классическая филологическая герменевтика,которую и имеет в виду Ю. А. Кулаковский. Истолкование текстов СвященногоПисания положило начало библейской экзегетике. В рамках этих специальных разделовгерменевтикой был накоплен большой фактический материал, выявлены некоторые частныеприемы интерпретации. Дальнейший этап в развитии герменевтики связан с именемФ. Шлейермахера (1768–1834), который впервые стал рассматривать герменевтику как наукуо лингвистическом понимании, полагая, что герменевтика должна разрабатывать нечастные правила и рекомендации по интерпретации текста, а общие принципы, обеспечивающиеусловия для понимания самых разных по содержанию текстов. Идеи Шлейермахераполучили развитие в работах В. Дильтея, М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера и др., что сталосовершенно новым этапом понимания самого термина, далеким от его первоначальногосмысла, который был популярен среди филологов-классиков XIX века. — Ред.3 [Böckh A.] Encyklopädie der klassischen Alterthumswissenschaften, S. 174.213