История римской литературы

Þëèàí Êóëàêîâñêèé ÈÑÒÎÐÈß ÐÈÌÑÊÎÉ ËÈÒÅÐÀÒÓÐÛÀíäðåé Ïó÷êîâ ÞËÈÀÍ ÊÓËÀÊÎÂÑÊÈÉ: ÏÐÎÔÅÑÑÎÐ È ËÅÊÖÈÈческой аудитории, а слово Зелинского — для прочей. Кулаковский считал, чтозадача историка литературы «сводится на изложение, то есть выбор, сопоставлениеи освещение фактов» 117 этой истории. Этому положению он и следовал влекциях: выбирал авторов и произведения, сопоставлял их между собой в культурномконтексте и тем самым освещал без обличения и осуждения. Какое ужтут могло быть осуждение или обличение, когда на каждого античного писателя,чьи сочинения дошли до нас, по меткому слову М. Л. Гаспарова 118 , приходитсяпо нескольку десятков писателей, которых мы не знаем! Сознавая неполнотукартины развития римской литературы в силу объективных причин, ЮлианАндреевич так же, как его предшественники и последователи, вынужден былостанавливать внимание на ключевых фигурах: тексты неключевых пропали 119 .К. П. Полонская отмечает, что та часть римской литературы, о которой мы можемсудить не понаслышке или на основании скудных фрагментов, а по несколькимили хотя бы одному законченному произведению, составляет лишь20% созданного римлянами на протяжении их тысячелетней истории: 144 автораиз 726 известных нам имен 120 .Оценки римской литературы и римских литераторов в истории российскоголитературоведения были столь же различными, сколь и сами литераторы.С. К. Апт, переводчик и поэт, высказывался метафорически резко и пессимистически,считая, что римская драма «вообще подражательна и тесно связанас греческой, но как все цветы греческой культуры, пересаженные на почвудругой страны..., приспособляясь к новой среде, изменили окраску, приобрели117 Ю. Кулаковский. [Рец. на кн.:] O. Ribbeck. Geschichte der Römischen Dichtung. Bd I. Dichtungder Republik. Stuttgart, 1887 // Журнал Министерства народного просвещения. 1888. Январь. Отд.второй. С. 170.118 М. Л. Гаспаров. Римская литература... С. 311.119 В римское время формируется стандартный тип книги: папирусный свиток или пачка пергаменныхтетрадок общим объемом до тысячи строк. В специальных мастерских группы квалифицированныхрабов под диктовку надзирателя изготовляли сразу по несколько экземпляров книжного «тиража».Недаром С. С. Аверинцев констатировал, что у книги есть зримое, вещественное «тело», но это телочуждо человеческому образу и не являет наглядной соприродности создавшему ее человеку. Для римлянина,как и для грека, быть свободным значит иметь «свободное тело», не обезображенное неестественнымипозами, какие заставляет надолго принимать рабский труд переписчика (С. С. Аверинцев.Поэтика ранневизантийской литературы. 2-е изд. М., 1997. С. 205). Для простого человека книга быланедоступна, состоятельных было немного, и если «до александрийской библиотеки книги читалисьмало, то после библиотеки не читались совсем» (М. Л. Гаспаров), и потому большинство из них не сохранилосьили дошло в отрывках. Но мы знаем, что «отрывки — это по большей части цитаты, а в цитатыпопадают обычно самые яркие строки» (М. Л. Гаспаров).120 В. Н. Ярхо, К. П. Полонская. Античная лирика. М., 1967. С. 111.иной аромат. Скажем сразу — цветок этот захирел. Театральное дело в Риме всегданаходилось в неблагоприятных условиях» 121 . Невысокую оценку римскимтворческим способностям снисходительно дает С. В. Шервинский: «Римскийнарод вообще не был музыкален. До нас не дошло ни единой древнеримскойнародной песни, хоть и есть указания, что какие-то песни пелись, — по-видимому,больше военные. Не было у римлян и своего Гомера. Римская поэзия развиласьиз подражания греческим предшественникам, но и не питая своих корнейисточниками народного творчества (а как же трудовые и бытовые песни,грубый сатурнов стих, религиозные гимны арвальских братьев, как же ателланы,фесценнины? — А. П.), не имея законных предков, смогла достичь высоты,достойной великого народа» 122 . Несколько иначе — то есть более объективно —интерпретирует (и тем самым конструирует!) римскую словесность А. Ф. Лосев,выделяя три отличительных ее черты. Первая: по сравнению с греческой литературойримская была гораздо более поздней и потому гораздо более зрелой.Вторая: римская литература возникает в тот период античности, который дляГреции был уже временем упадка. Третья: римская литература воспроизводилаэллинизм чрезвычайно интенсивно, в крупных и широких масштабах и в гораздоболее драматических, горячих и острых формах 123 . А. Ф. Лосев отмечает общностьгреческой и римской литератур: обе весьма близки земным потребностямчеловека и лишены нематериального, исключительно духовного (спиритуалистического)характера, которым отличается литература средневековья, а в значительнойстепени и литература Нового времени 124 . Но, будучи верен методу«апофатического определения», ученый рассуждает, отталкиваясь от последующихэпох: подобно тому, как греки созерцают идею в меру ее материальности, аматерию — в меру ее идеальности, так римляне ощущают социальное бытие вмеру его природности, а бытие природное — в меру его социальности. «У грековпластика, — пишет А. Ф. Лосев, — возникает на основе слияния идеально-личногос природным, у римлян с природным сливается идеально-социальное; и —возникает у них не пластика живого человеческого тела, но — пластика живогосоциального организма» 125 . И далее: «Что такое для римлян эпос? Ведь лучшеГомера, согласно всеобщему античному мнению, все равно не напишешь. И чтотакое драма и трагедия после Эсхила, Софокла и Еврипида? Ни лирикой, ни комедией,ни фактографической историей нельзя удивить римскую мысль и римскуюпоэзию. Все это уже давно было в Греции, и всему этому у греков можно121 С. К. Апт. Античная драма // Античная драма. М., 1970. С. 30.122 С. В. Шервинский. Античная лирика // Античная лирика. М., 1968. С. 15.123 Античная литература / Под ред. А. А. Тахо-Годи. Изд. 4, дораб. М., 1986. С. 260–261.124 Там же. С. 260.125 А. Ф. Лосев. Эллинистически-римская эстетика. I–II вв. н. э. М., 1979. С. 13.LLI