Стоя в Oдиночку, Елены Уайт

Стоя в Oдиночку
папу как на наместника Бога, имеющего ключи от неба и ада и обладающего властью вершить как
гражданские, так и церковные суды. Люди верили, что врата неба закрыты для тех, кто подвергся
отлучению, и до тех пор, пока папа не отменит это наказание, мертвым не будет доступа в рай. В
знак этого страшного несчастья все богослужения были прекращены, церкви закрыты, и
свадебные церемонии совершались на церковных дворах. Умерших было запрещено хоронить на
освященной земле, и без какихлибо обрядов их зарывали где придется. Вот такими методами,
действующими на воображение обывателей, Рим пытался подчинить себе людей.
Вся Прага пришла в смятение. Большинство обвиняло Гуса в постигшем их несчастье и
требовало выдать его римскому суду. Чтобы дать улечься поднявшейся буре, реформатор
отправился на время в свое родное селение. Обращаясь к оставшимся в Праге друзьям, он писал:
«Если я и покинул вас, то лишь потому, что следую примеру Иисуса Христа: нельзя позволить,
чтобы злонамеренные люди подвергли себя вечному осуждению, нельзя навлекать на
благочестивых неприятности и гонения. Я удалился на время еще и потому, что предчувствую:
безбожные священники могут вести длительную борьбу, запрещая проповедь Слова Божьего, но
я покинул вас не для того, чтобы вы отреклись от Божественной правды, за которую я, с Божьей
помощью, готов умереть»21. Гус не прекратил своей работы, но, разъезжая по окрестностям,
всюду проповедовал людям, алчущим истины. Таким образом, меры, предпринятые папой для
подавления проповеди Евангелия, послужили еще большему его распространению: «Ибо мы не
сильны против истины, но сильны за истину» (2 Кор. 13:8).
Для Гуса наступили дни мучительной борьбы. Хотя церковь и надеялась сокрушить его
своими громоподобными ударами, он все еще признавал ее авторитет. Римская церковь
попрежнему была для него невестой Христа, а папа — представителем и наместником Господа.
По сути дела, Гус боролся не против самого принципа, но против злоупотреблений, допущенных
папской властью. И между доводами его разума и требованиями совести происходила жестокая
борьба. Если эта власть была справедливой и непогрешимой, как он и считал, почему же тогда он
ощущает необходимость сопротивляться ей? Повиноваться, как он видел, означало грешить, но
почему же повиновение истинной церкви вызывало противодействие совести и разума?
Он не мог разрешить этой проблемы, сомнения не оставляли его ни на минуту. И в конце
концов он пришел к такому выводу: повторяются события, происходившие при жизни Спасителя,
когда нечестивые священнослужители использовали свою законную власть для беззаконных дел.
Приняв это за основу, Гус проповедовал и другим, что воспринятые разумом истины Священного
Писания должны управлять совестью, — другими словами, единственно верный путь к истине
указывает только Бог, говорящий через Библию, а не церковь, говорящая через духовенство.
Спустя некоторое время, когда волнение в Праге улеглось, Гус возвратился в Вифлеемскую
60