ХРИСТОМ ДО КОНЦА

СО ХРИСТОМ ДО КОНЦА
МУЧЕНИЧЕСТВО
В этот период католики пассивно сопротивлялись действиям властей,
в надежде, что Святой Престол сможет договориться с правительством Советской
России о возможности для верующих свободно исповедовать веру и
отправлять культ. Все руководство архиепархии, уже фактически приговоренное
к уничтожению, получило обвинительное заключение, хотя никакого
суда еще не было. В заключении относительно о. Тройго и других священниках
было сказано: «…ОБВИНЯЮТСЯ в том, что с конца 1918 года по 5-е декабря
1922 года в гор. Петрограде по предварительному между собой соглашению
образовали контр-революционную организацию, имевшую своей определенной
целью, путем возбуждения прихожан, пользуясь религиозными предрассудками
последних, противодействие и сопротивление законам и постановлениям
Рабоче-Крестьянского Правительства и в частности Декрету Совета
Народных Комиссаров от 23-го января 1918 г. об отделении церкви от Государства
и последующих к нему узаконений и распоряжений, в том числе и
декрету об изъятии церковных ценностей от 23-го февраля 1922 года, при чем,
организация эта, зафиксировавшая свое явно враждебное отношение к Советской
Власти в своих протокольных постановлениях, проводила в жизнь, путем
пропаганды и агитации среди прихожан и с церковной кафедры принципы
„проволочки” неисполнения и уклонения от предписаний Советских Законов
по церковным делам и вопросам, последствием чего были уклонения представителей
всех Петроградских костелов от подписания договоров и расписок, согласно
формы, установленной Народным Комиссариатом Юстиции на аренду
церковных зданий, а также частичные противодействия изъятию церковных
ценностей, имевшие место летом 1922 года в костелах Св. Екатерины, Св. Станислава
и Св. Казимира в гор. Петрограде, то есть в преступлениях, предусмотренных
ст. ст. 16, 62, 1-й частью 69 и 119 Уголовного Кодекса».
В декабре 1922 г. в Петрограде были закрыты все храмы. Открытие их ставилось
в зависимость от подписания незаконных, с точки зрения Канонического
права и юриспруденции, «договоров» не с церковноначалием, а с прихожанами.
Вслед за этим архиеп. И. Цепляк, 14 священников, в том числе о. Тройго, и
один мирянин были вызваны в начале марта 1923 г. на судебный процесс в Москву.
Первоначально священники разместились, по распоряжению московского
декана Зелинского, в квартирах поляков, в двух домах в Милютинском пер.,
и несколько дней отдыхали и принимали посетителей, однако 15 марта были
арестованы и помещены в Бутырскую тюрьму. 21–26 марта 1923 г. в Доме Союзов
(бывшем здании Дворянского собрания) прошел судебный процесс (см.
об этом в статьях о еп. А. Малецком и о прелате К. Будкевиче). О. Иоанн, по
свидетельству очевидца, выглядел так: «сломленный болезнью, хромой, ссылался
на свое письменное объяснение, приложенное к делу». Согласно другому
свидетельству, исходящему от чрезвычайно враждебного Церкви и клиру
автора книги о процессе над еп. Цепляком и др., «Тройго был сотрудником
епископской канцелярии. Постоянное отирание о знатные пурпуры оставило
на его облике и характере неустранимые следы. Личность, действительно
достойная жалости, так мало в ней человеческого достоинства. Когда ему задают
вопрос, поспешно срывается с места, кланяется почти в пояс, дает показания
голосом, так полным почтительности и страха, как если бы выслушивал
МУЧЕНИЧЕСТВО СЛУГ БОЖЬИХ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
епископские распоряжения. Представляется, что этот человек никогда уже не
сможет выпрямить спину и говорить с другим человеком, как равный с равным.
Типичный случай забитого прислужника духовной аристократии». Повидимому,
нервная натура о. Тройго сильно страдала от несправедливости
происходящего.
Последнее слово о. Тройго также было зафиксировано: «Священник Тройго
в свое оправдание привлекает три аргумента, из которых, якобы, должно вытекать,
что если бы даже он хотел, то не мог бы заниматься политикой и быть
контрреволюционером. Во-первых, потому, что католическая церковь не может
ожидать ничего хорошего от контрреволюции. Если при власти Советов
и произошли некоторые „недоразумения”, то по крайней мере есть надежда
на их улаживание. А в прошлом – известно, что было. Во-вторых – священники
вообще не могут заниматься ни политикой, ни контрреволюцией, поскольку
им это определенно запрещают каноны. В-третьих – обвиняемый является
поляком, польским подданным и как таковой „не мог встревать в российские
дела”. Пока он пребывает в России, признает и выполняет местные законы».
Суд признал о. Иоанна виновным «в помощи Цепляку и Будкевичу в их
преступлениях, в отказе в исполнении законов, в агитации против советской
власти, что выразилось в действиях, указанных в описательной части акта и
предусмотренных в ст.: 68, 69 ч. 1, 119 и 121 Уголовного Кодекса».
26 марта 1923 г. о. Иоанн по постановлению Военного Трибунала был приговорен
по ст. ст. 40, 68, 69-1, 119 и 121 УК РСФСР к трем годам тюремного заключения.
Наказание он отбывал в Москве, в Сокольнической тюрьме.
Польское министерство иностранных дел в письме 2 мая 1923 г. предлагало
польскому послу в Москве предпринять шаги по освобождению о. Тройго
как оптанта (т. е. предполагалось, что он сменит гражданство России на гражданство
Польши). Вероятно, такие шаги не были осуществлены, и о. Иоанн
гражданство не менял.
В период пребывания о. Иоанна в тюрьме, 23 апреля 1923 г., экзарх российских
греко-католиков о. Леонид Фёдоров, находившийся там же, с осуждением
писал о нем митрополиту А. Шептицкому как об одном из «самых ярых представителей
именно польского клира», и выражал желание, чтобы вслед за архиепископом
были удалены из России священники-поляки, мешавшие, по мнению
экзарха, греко-католической миссии среди русского населения. Однако уже 7
июня экзарх Федоров сообщал представителю католической миссии помощи
голодающим в России о. Эдмунду Уолшу сведения о преследованиях католических
священников в России, предоставленных ему канцлером Курии о. Тройго,
а в письме 8 июня к о. Владимиру Абрикосову, находившемуся в Риме, называл
о. Тройго наиболее информированным «по вопросу о большевиках».
23 мая 1923 г. в своей аллокуции 71 папа Пий XI назвал имя о. Тройго наряду
с именами архиеп. Цепляка и других священников, подвергшихся суду
в Москве.
Через месяц прелат Антоний Около-Кулак писал в Варшаву председателю
по репатриации Куликовскому о содержащихся в тюрьмах и лагерях
в СССР священниках, которым необходимо помочь, упомянув среди других
о. Тройго – «совершенно больного закупоркой вен».
71
Обращение папы римского к коллегии кардиналов с речью относительно какого-либо церковного или
политического обстоятельства.
160 161