Prokopyev_monology

ревнях и присушивали, и отсушивали. Мои родители из Олыпанки,
это в двадцати километрах от Петропавловска. Мамина старшая
сестра, тётя Марфа, рассказывала про брата моего отца — Егора.
Парень был хоть куда. Только семнадцать исполнилось. Рослый,
видный... Отец мой, кстати, тоже высокий, и я не маленькая. Ж ила
в Олыпапке пришлая семья на краю деревни, колдовали. У них девка
Прасковья, как какой парень походит с ней, страшное происходит.
Одному конь ударил копытом в грудь —умер, другой надорвался
— калекой стал, третий в Ишиме утонул. Егор тоже не устоял
против чар. Прасковья, тётя Марфа описывала, девка яркая, бедовая.
Егор пс побоялся дурной славы, что тянулась за ней. «Присушила,
— рассказывала тётя Марфа, — на других Егор не смотрит,
только рядом с ней вьётся, мы так и думали: добром не кончится,
что-то с ним должно случиться». Гражданская война шла, старшего
брата Егора красные мобилизовали. Колчаковцы нагрянули
в Ольшаику, всегда найдутся доносчики, доложили белым, кто
с красными ушёл. Отца Егора схватили, прямо во дворе расстреляли.
Егор на сеновале прятался, всё видел. И мать хотели убить,
потащили уже, хорошо соседка бросилась к офицеру: «У нее ещё
четверо детей!» Пожалел. Егор от потрясения буйно помешался.
Увезли в психушку, и сгинул.
«Потом Прасковья с родителями куда-то уехала, —рассказывала
тётя Марфа, — сколько парней сгубила...»
Воспринимала её слова как сказку. Где-то что-то когда-то
в страшно далёкие времена. Что бы э го меня касалось?
Когда Агафья Андреевна забеспокоилась: «Как бы не присушили
твоего Игоря, не узнать парня», — вспомнился рассказ тёти
Марфы про Егора. Кольнула тревога душу: «Неужели такое может
быть? Я ведь так люблю своих детей!» На секунду страх сжал сердце
и отпустил: «Ерунда, не может быть».
Позже прочитала о священномученике Киприане, который
с детства служил демонам и до принятия крещения преуспевал
в колдовстве так, что сам князь тьмы благоволил ему. Языческое
окружение считало Киприана божеством и трепетало перед ним.
Мог запросто насылать смерть, лечить неизлечимые болезни.
Но просьбе язычника Аглаида Киприан взялся присушить красавицу
Иустину, посчитав это плёвым делом. Аглаид-оглоед во что
бы то ни стало восхотел соблазнить невинную девушку, овладеть
Монологи под образами