Prokopyev_monology

Нежеланная
на мою мамочку. Поёт и на меня поглядывает. Рассказы вала позже:
«Ты сидиш ь-сидиш ь и уснёшь на полу, батю ш ка проходит мимо,
две лавки сдвинет, что-то подстелет, полож ит тебя».
Ч итала мне молитвы для памяти. Д о ш колы я слуш ала. По как
в школу пошла, учительница говорит: «Бога нет! Иконы — размалёванные
доски». Учительница молоденькая, казалась такой
красивой. Как сейчас помню её светлы е короткие волосы, скуластое
лицо. Лю била её, но маму не реш алась просвещ ать: «Выброси
иконы!» У нас было восемь икон. В красивом окладе, чёрная полировка.
Рамочка глубокая, как корпус у старинны х настенных
часов. У двух икон даже передняя стенка, как у часов, откры валась.
Брат после смерти мамы все до одной куда-то девал. П родал,
наверное.
— Что за комсомол? — ругалась мама, когда я собралась вступать.
— Надо в Бога верить, молитву читать перед сном!
Не отложилось, как она относилась к моему пионерству, комсомолу
противилась, ворчала от бессилия.
— Что за молитвы? — кипятилась я в ответ. — Н епопятина,
язык сломаешь!
До пятидесяти лет не молилась. «О тче наш» всплы л из детства,
когда умирал старш ий сын.
С мужем мы познакомились в клубе. Ц ерковь, где я спала на
полу; после закрытия переделали в клуб. 1958 год, середина января.
В клубе пол прогнил в нескольких местах, ды рки ф анерой заколочены
— танцуй, да не затанцовывайся, недолго и ноги переломать.
Вдоль стен доски штабелями — ремонт запланирован. М олодёжь
не замечает неудобств. И ли под пластинки — радиола бы ла — танцуем,
или аккордеонист растягивает меха.
Стою с девчонками за колонной. Вдруг кто-то громко заш у­
мел: «Ильич! Ильич!» М уж — двойной тёзка В ладим иру Ильичу
Л енину. Его с детства кличут «И льич». Я из-за колонны вы глянула,
кто такой? И стукнуло сердце. С олдат заш ёл. Чуб завит. Тогда
мода была, высшим шиком у парней считалось... Чуб из-под пилотки
вьётся. П ряж ка на ремне золотом горит. Сапоги хромовые, оф и­
церские. Солдату не по чину, да разж ился для дем беля. М еня как
обожгло: «Н еуж ели моя судьба?» У хаж ивал за мной один парень
(недавно умер — онкология), провожал с танцев, и мне он правился.
Д а ёкнуло сердце на «Ильича». И он из других м еня выделил,
пригласил на вальс. Т анцевал не так красиво, как завитой чуб. Н а­
ступил блескучим сапогом на noiy.