Prokopyev_monology

Везучий
за что. Ж енщину, мою маму замучили. Отпет пришёл: «Мы с удовольствием
занялись бы этим делом, но, к сожалению (крайне любезное
письмо), Япония до сих пор не заклю чила с Россией мирный
договор. Если эго случится и вы будете живы (мой возраст
они учитывают), мы обязательно возьмёмся за ваше дело. И вы будете
счастливы, справедливость восстановится».
Вот и жду своего «счастья»...
Девятого августа 1945-го был последний день моей свободной
жизни в Китае... Слышу: самолет... Японцы, как Красная Армия
победила немцев, переменились. До этого в Х айларе стояли отборные
части, солдаты лоснились — молодые, откормленные, по воскресеньям
к гейшам возили. Тут старики появились, плетётся такой
вояка, худущий, ремень болтается, штык, у японцев длинные
были, едва не но земле волочится. Самолёты перестали надоедать
постоянным гулом... И вдруг будит... Я поднялся, вышел во двор,
папа в небо смотрит и говорит: «Юра, второй раз встаю — японец
туда-сюда мотается, то улетит, то опять...»
Самолёт высоко-высоко, маленьким кажется — с пачку папирос.
Были отличные американские папиросы «Дюлбер». В пачке
обязательно фото какой-нибудь американской киноартистки...
Самолёт в небе как пачка «Дюлбера»... Я говорю: «Папа, какой японец?
Это советский разведчик. Японцы рядом с землёй крутились,
маячили».
У японцев на крыльях красный круг — солнце японское. Тут,
конечно, не разглядишь, что на крыльях. По я решил: разведчик
советский.
«Тогда, сыпок, — сделал вывод папа, — это начало большого
конца».
Я понял, что дело назревает серьёзное, запры гнул на велосипед
и покрутил педали на радиостанцию. Через наш русский городок
промчался, через старый китайский, по капитальному железобетонному
мосту через реку Имин, это уже японцы построили
с расчётом на танки. Дальше крестьянские огороды... Редиска,
огурцы китайские длинные...
На окраине Хайдара японцы выстроили радиостанцию. Вещала
на китайском, японском, русском, корейском, монгольском язы ­
ках... Ф лаги этих стран у входа. Пятнадцать человек обслуживаю ­
щего персонала, двадцать дикторов. Русских двое, я и Аня Артёмо­