Prokopyev_monology

лась, нас несколько человек отсеяли. Сколько пролил слёз... В планерную
ш колу вес равно влез, поучился летать на планере. Сядешь
в него, тебе командуют: ручку на себя не брать, вправо, влево не поворачивать!
Это чтобы вверх не улететь, в сторону не зарыться.
Планер, как из рогатки, выстреливают. Резиновые жгуты натягивали,
они в метре от земли, кому на двадцать пять шагов натягивали,
кому на двадцать. Лети, только не дёргай рычагом... На этом всё
моё лётчество закончилось. Спецшколу после первой бомбёжки
эвакуировали из М инска. Лётчики нужны фронту, наверняка быстро
в бон отправили. Пятерых знал из этой школы, все погибли.
С сорок пятого по сорок девятый водил машину в госпитале.
Только в сорок седьмом в апреле сдал на права. Приехала к нам комиссия,
проверять, кто как за рулём сидит. Я, дурак, показал класс.
Других отправили учиться, они балду гоняли больше месяца, а мне
сразу права выдали — работай. По демобилизации вернулся в Омск
и попытался обменять права на союзные, но окулист сразу пригвоздил
— дальтоник. Четыре года назад поехал с сыном за грибами
по П уш кинскому тракту. Я, как миновали город, сына в сторону,
сам сел за руль тряхнуть стариной. Завернули в Пушкино в магазин,
а там гаиш ник. Остановил: «Документы на машину и права».
Посмотрел. Корочки коленкоровые, на фотографии я в форме
сержанта. «Ты что мне подсовываешь?» — возмутился. Шестьдесят
один год правам. В конечном счёте — похохотал и выгнал меня
из-за руля.
М амино письмо па фронт, что я крещён, храню. Не потерял
в войну, не утратил в многочисленные переезды с квартиры на квартиру.
М ама умерла в 1952-м. Сказалась контузия, два ранения, она
в партизанах до освобождения Белоруссии воевала. На прощанье
перед смертью, как маленькому, сказала: «Живи, сынок, праведно,
праведность до седьмого поколения будущим потомкам помогает».
В последние годы мне дают наД ень Победы бесплатный билет
на самолёт. Летаю в Минск. Хожу к маме, свечку ставлю на могилке.
Разговариваю . Л креститься так и не научился...
Крещается раб Божий