Prokopyev_monology

РУКОМОЙНИК
( Т у середине девяностых годов, в 1995-м или 1996-м, матери
J D Вадима приснился странный сон. «Никогда свёкра, деда
твоего не видела, —поделилась с сыном, — только на фото, он в сорок
третьем умер, а с твоим отцом я только через семь лет познакомилась,
и вдруг снится Литой Владиславович».
Снилась узкая комната, степы серые, как больничные или тю ­
ремные, ни дверей, ни окон. Узкая железная кровать застелена
грубым серым солдатским одеялом, рядом тумбочка, табурет. Всё
мрачных тонов. Па кровати сидит Антон Владиславович в гимнастёрке,
галифе, на ногах сапоги, руки сложены на коленях. Бритая
голова, щёточка усов под носом.
«С польским акцентом речь у твоего деда, а я ведь голоса его
никогда не слышала, и размеренно покорно говорит мне: «Здравствуй,
Анна, я теперь здесь живу».
На этом сон оборвался.
Вадим не раз возвращ ался к нему, думал о символике сна,
о судьбе деда... И решил для себя: мрачное, ограниченное, абсолютно
изолированное пространство — есть не что иное, как состояние
души деда. Тот самый ад, в котором она пребывает.
И как-то сами собой стали возникать строки:
Мой дед, возвращаясь с работы,
Так руки отчаянно мыл,
До боли мыл, до ломоты,
До обнажения жил.
Гремел рукомойником яро,