Prokopyev_monology

дремотное на всех нашло — пасмурно, голые берёзы по обочинам,
снежок, — кумар надвинулся. Веки слипаются. Я стала засыпать,
и вдруг резкий свет ударил. Открываю глаза... Жуткая картина:
отец Влада уснул, руль уходит в сторону встречной полосы, и нам
в лоб летит машина на всех парусах. Я ему кричу: «Отворачивай!»
Не успели. Машины врезались, удар, разлетелись, нас крутануло
на асфальте, на обочину откинуло. И тишина. Я выпрыгиваю
из машины. Из второй толпа казахов... Мне показалось, будто
их человек десять. И это из «Жигулей»... Один с младенцем на руках.
По-казахски что-то кричат, матерятся. Ребёнок орёт. Я их чисто
по-русски крою. И вдруг меня ударило: почему я одна матерюсь?
Никто не помогает биться с казахами? Тишина за спиной. Подбегаю
к машине, дверцу дёргаю, Олег молча вываливается на снег.
Весь в крови, лобовое стекло разбито. Я начинаю орать: «Олежек,
что с тобой?» Он: «Не ори, всё нормально, стекло в лицо попало
и порезало. Ч то с отцом Влада?» Смотрю —того придавило рулём,
грудную клетку зажало. Машина смялась с его бока. Вздохнуть
он не может...
Куколка на заднем сиденье оклемалась. С ней истерика, она
головой сильно ударилась, потом с сотрясением лежала. Ревёт.
У всех проблемы, только у меня ни царапинки, ни ушиба. В горячке
не помню —кто отца Влада из-под руля вытащил и на заднее сиденье
положил. Никак не могу вспомнить. Казахи? Вроде нет. Кроме
меня, никто не мог сделать. Но не помню.
И тут автобус подошёл. Я замахала руками и Олега отправила.
Он инвалид, на костылях, какой с него помощник.
А мне надо бежать за людьми. Отец вёз нас почему-то через
совхоз. С километр от него отъехали, как авария случилась. Середина
девяностых, сотовые ещё только у крутых. Хочу вернуться, позвонить.
Но с отцом Влада плохо. Пока сижу с ним крещу, молитву
читаю, он дышит. Только начинаю отбегать, у него закатываются
глаза, начинает колбасить, как перед смертью. Девочка-куколка
без меня истерики закатывает. Возвращаюсь, опять начинаю крестить,
ему лучше. Девчонке говорю: «Читай молитву, я побегу!»
Она: «Я не знаю ничего». «Сиди, — говорю, — крестиком хотя бы
крести». Она: «Нет, боюсь, побегу с тобой!». «Ты, —говорю, — раздетая,
замёрзнешь! Сиди в машине». Я добежала до совхоза, позвонила.
Вернулась — отец глаза закатил, давай его крестить опять.
И несколько раз повторяю: «Пётр Фёдорович, вспомните, вы же
крещёный!» Он мне: «Юля, я от Бога отказался». Умирает, а всё
Сны и явь Юлии Каменда