Prokopyev_monology

—Доча, я завтра умру.
Я ну бодрячка изображать, улыбаться-успокаивать:
— Ма, что вы говорите? Вы как скажете! Будете ещё сто лет
жить! Скоро весна, тепло...
—Не перебивай! Сядь рядом.
Я села. За руку её взяла. Мама говорит:
—Я хочу исповедаться перед тобой, как перед батюшкой! Прости
меня, Вера. Прости. Если у тебя в жизни будет плохое, это моя
вина. Только моя, прости, доча...
Я рот раскрываю сказать:
—Не придумывайте, мама, слушать не хочу...
Она строго так:
—Не перебивай!
Руку мою сжала из последних сил и начала рассказывать.
Смотреть на неё было больно. Уже не видела, глаза вытекли, сама
усохла.
Перед войной аборты были запрещены. Уголовное дело. Маме
сорок лет. Старшая сестра моя Лида с двадцать второго года, Лена —
с двадцать пятого, Саша —с тридцатого, и ещё сестра Таня с тридцать
второго. Четверо детей. В 1940 году мама сразу и не почувствовала,
что тяжёлая стала. Ходила всегда легко, рожала легко, никаких
токсикозов, тошноты и так далее. И снова растёт живот. Богомольная
была. Не перекрестившись, за стол не сядет, не помолившись,
спать не ляжет. И всё равно решилась. Старшему ребёнку
восемнадцать лет, полноценная невеста, а мама ещё одну ляльку
в дом родит.
Сестра старшая Лида так и нянчилась. Поняла, что я люблю
красный цвет, люльку накроет платком своим цветастым и завеется
за калитку к подружкам. Мне год был, разразилась гроза, молния
ударила в веранду, та загорелась. Лидка не растерялась, через
пламя залетела в дом, схватила меня, вынесла.
—Не за тобой в огонь нырнула, —всегда смеётся, вспоминая,
Лидка, —платок выручать. Если бы не он, не полезла в пожар! А тебя
за одно с ним схватила!
Так вот и нянчилась. И брат не лучше.
Как окончательно мама поняла, что забеременела, к свекрови
на консультацию обратилась. Свекровь, моя бабушка Вера, сельский
специалист по народной медицине. Известный на всю округу
костоправ была —сустав у кого выбит, радикулит согнул —с других
сёл и городов к ней приезжали. И корову, если пропадало мо­
Нежеланная