Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

98
кующую любовь к России. Та же тоскующая любовь слышна мне в словах Синявского,
брошенных после лагеря (и вызвавших истерику консерваторов): ’’Россия -
мать, Россия — сука...”
Любопытно, как бы наши консерваторы взвыли, если бы писатель кончил свой
роман, как Ричард Олдингтон — ’’Смерть героя”: ’’Старая добрая Англия — да
поразит тебя сифилис, старая сука!”
Так говорят и пишут люди, доведенные до отчаяния. И один Бог им судья.
Англичане это, по-видимому, понимают, никакой травли Олдингтона, подобной
травле Синявского, не было. Возмутилась Англия —единодушно, —когда Хомейни
приказал убить писателя, оскорбившего Мохаммеда. Свободная нация выше всех
табу ставит свободу слова. А привычка к табу, — и привычка кричать ’’слово и
дело государево”, когда нарушено это табу — черта рабов. Я не боюсь говорить
от собственного имени, но вспоминаю слова Белинского магистру, одобрявшему
решение Николая I объявить Чаадаева сумасшедшим, и статью Ленина ’’Памяти
графа Гейдена” (которую уже раз цитировал, выступив, в 1965 году, против
решения ЦК реабилитировать Сталина).
’’Когда общество отнимает у человека его социальное достоинство, национальное
достоинство неожиданно начинает раздуваться, как раковая опухоль.
Общество должно вернуть человеку его социальное достоинство, и тогда националистическая
опухоль сама рассосется” (Ф.Искандер. Стоянка человека. ’’Знам
я”, 1989, 9).
Повышенная национальная обидчивость, переходящая в агрессивность, —подсознательно
найденное средство сохранить чувство самоуважения, оставаясь рабом.
Сталин прямо целил в это, назвав русских старшими братьями, и попал в точку.
Его политика вызвала массовую поддержку — и сейчас находит в ’’Москве”,
’’Молодой гвардии”, ’’Нашем современнике”. Обидчивость многих наших патриотов,
читателей Шафаревича, подтверждает то, что он пытается опровергнуть: что
нам еще надо по капле выдавливать из себя раба.
Теперь несколько слов о полемических хитростях. Это тоже, кстати, черта
несвободного сознания. ШПафаревич заявляет своей партией весь народ — а затем
с чисто партийной злостью (и совершенно несправедливо) обрушивается на
НДПмелева. Заявляет себя человеком далеким от ’’Памяти” (бедной, оклеветанной
’’Памяти”) — и кончает статью трегубой аллилуйей в ее честь. Я позволю
себе только выделить курсивом слово, которое от повторения вырывается из прямого
смысла фраз и начинает звучать как набат: ’’Верю в громадую силу памяти,
в то, что каждый народ... и даже все живые организмы — все они хранят в себе
память о своем древнейшем прошлом. И если мы только не отбросим эту память и
сумеем мобилизовать всю ту мудрость, которая у нас где-то хранится, то это
будет такая сила, о которой мы совершенно не подозревали” (”КО”, 1989,
34).
То положительное, что есть в словах Шафаревича, не ново. Никто сегодня не
возразит —по крайней мере вслух —против возрождения религиозных и философских
традиций. Но не менее важно и возрождение открытости к мировому опыту,
’’всемирная отзывчивость”. Традиция живет только в диалоге с живой современностью.
И это касается не только литературы. Сейчас европейская цивилизация
совершает очередной поворот, в известном смысле назад, к старым духовным ценностям.
Возникает соблазн срезать угол. Но мы уже один раз совершили это, в
1917-м, и прямо шагнули к светлому будущему. Вот и сидим без дороги в утопии.
Хочется прежде всего вернуться на дорогу. На большую дорогу модернизации,
вестернизации и освобождения от табу. Шафаревич хочет заменить табу на прикосновение
к Ленину другим табу —на прикосновение к России. Но проблема не в
том, можно ли называть Россию страной рабов, а в другом: чтобы Россия перестала
быть страной рабов. •