Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

133
ним ’’общественного мнения”, то есть некой силы, от имени которой публицисты
(как они считают) уполномочены что-то говорить, в особенности — предъявлять
те или иные требования ’’властям”. Далее, ’’общество” воспринимается как
более или менее организованная политическая сила, противостоящая государству.
Так, в одной недавней статье читаем: ”В обществе, еще не успевшем осознать и
воссоздать себя как гражданское — через систему демократических институтов,
обусловленности обязанностей государства правами человека, независимости печати
и тд., — в нашем обществе все еще силен недуг отказа от самопознания”
(Г.Гусейнов, Д.Драгунский. Национальный вопрос: попытка ответа. ’’Вопросы философии”,
6, 1989, стр. 44). Осенью 1988 г. в большом собрании московских
ученых-социологов говорилось о том, что ’’события в Армении надо интерпретировать
как конфликт между гражданским обществом и государством”.
Для понимания специфики разбираемой темы важно не упускать из виду одно
обстоятельство, никем вроде бы не оспариваемое, но почему-то часто забываемое:
демократические институты, позитивированные государственным законодательством
права человека, свободная пресса и многое другое —это лишь поздние
плоды ’’гражданского общества”, но вовсе не его конститутивные признаки.
Гражданское общество может существовать —и существует —без всяких этих признаков.
Оно не может существовать лишь без пространства свободы —не духовной
свободы, не мифической ’’тайной свободы”, которую ’’пели мы вослед тебе”, а
свободы в самом элементарном смысле. Герой книги В.Гроссмана ’’Все течет”
говорит о ней: ”Я раньше думал, что свобода — это свобода слова, печати,
совести. Но свобода — она вся жизнь всех людей, она вот: имеешь право сеять,
что хочешь, шить ботинки, пальто, печь хлеб, который посеял, хочешь, продавай
его или не продавай...” Пространство свободы - это прежде всего свобода собственности.
Правовой институт частной собственности — единственный демократический
институт, без которого не может существовать общество как самостоятельная
величина, отличная от государства.
Итак, понятие гражданского общества подразумевает не ’’гражданственность”,
а буржуазность, то есть некоторую степень (потенциальной) экономической
независимости человека от государства, возможность получать свой хлеб не
из рук государства; возможность писателю —пописывать, читателю —почитывать,
возможность жить в мире, где все продается и покупается, а не распределяется
государством по заслугам. Именно здесь начинается ’’пространство свободы”,
конститутивное для гражданского общества. Тут уместно привести мысль Канта о
том, что активным гражданином ’’истинной республики” (или членом societas
civilis) может быть лишь человек, обладающий, в частности, ’’атрибутом гражданской
самостоятельности - быть обязанным своим существованием и содержанием
не произволу кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и
силам” Как известно, именно кантова философия права лежит в основе традиции
о правовом государстве (Гоббс, Локк, Монтескье и Руссо были ее предтечами, в
их творчестве разработаны необходимые компоненты будущего учения о правовом
государстве, но как целостное интеллектуальное построение это учение оформилось
у Канта, получив свое нынешнее имя еще позже - в трудах немецких правоведов
первой половины XIX в.).
Конечно, и кантову философию права надо интерпретировать в свете нашего
опыта. Так, Кант считал ’’активными гражданами” людей, состоящих на государственной
службе, —рядом с ’’европейским столяром или кузнецом, которые могут
публично выставлять на продажу изготовленные ими изделия” Естественно, это
применимо лишь к описанному выше понятию государства.
Кантов критерий гражданской самостоятельности (по Канту, лишь активные, то
есть экономически самостоятельные граждане должны обладать избирательным правом)
уже предполагает существование рыночной экономики, основы гражданского
общества. Государственные служащие (в частности, бюрократический аппарат, со­