Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

142
отсчета, совсем не обязательно понимать теорию естественного закона так, как
ее понимали в XVIII веке. Положение, что все люди рождаются свободными и в
равной степени наделены разумом, выражает историческое сознание нашего времени.
Даже признав это положение не онтологическим и согласившись, что оно недоказуемо,
мы можем признать, что оно констатирует социальный факт: свобода в
наше время - высшая ценность, высшая идея, а не одна из многих равнозначных
ценностей.
Высшая идея - это ценность, антитеза которой (рабство, неволя) не может
быть принята в наше время как альтернативная самостоятельная ценность. Это,
разумеется, не значит, что нельзя предпринять действий, цель которых состояла
бы в угнетении других (на практике это, увы, случается довольно часто). Это
значит только, что действия такого рода не могут быть обоснованы и оправданы
идеей угнетения. В древности, порабощая, угнетая или даже уничтожая целые
народы, поработители называли вещи своими именами, ибо в те времена подавление
или порабощение могло считаться даже добродетелью. Когда абсолютно то же
самое делается в наши дни, это называется "освобождением” других народов,
"дарованием им свободы" и пр., потому что порабощение и угнетение теперь
уже не считаются добродетелью.
Идея свободы как высшей ценности никогда и никем не оспаривалась (исключение
— 12 лет нацистского режима). Все философские учения со времен Декарта
утверждают свободу как высшую ценность, хотя интерпретируют по-разному, часто
в прямо противоположных смыслах. Все права человека и есть в сущности интерпретации
высшей идеи свободы, но интерпретации особого рода. Эти интерпретации
приобретают значение политических принципов в той мере, в какой они
служат руководством для политических действий и могут быть проведены в жизнь
в виде законов. К примеру, свободу выбора друзей можно без всяких оговорок
соотнести с высшей идеей свободы, но она не может служить основой политических
действий, и было бы бессмысленно придавать ей силу закона —поэтому она
и не входит в перечень прав человека.
Поскольку все права человека являются только различными интерпретациями
высшей идеи свободы, имеющими разный контекст и отражающими разные точки зрения,
они не должны противоречить самой идее свободы. Нравственные постулаты,
заложенные в разных правах человека, отражают лишь разные качества и аспекты
свободы. Только сама свобода, "естественный закон", является абсолютной моральной
ценностью. Понять это нетрудно. Если у права есть нравственный подтекст,
следовательно, оно подразумевает и обязанность. Существуют различные
обязанности: например, обязанность избегать чего-либо, или обязанность не
вмешиваться во что-либо, или обязанность поступать в соответствии с существующей
системой ценностей. Абсолютную нравственную обязанность можно описать
кантианской формулой "ты должен поступать так-то и так-то". Ту же
самую формулу можно применить и к свободе. Императив, гласящий, что вы должны
поступать в соответствии с идеей свободы, обязывает вас уважать свободу других
и не подавлять ее. В неменьшей степени, однако, этот императив подразумевает
вашу обязанность по отношению к вам самому. Вы должны вести себя как
свободный человек: поскольку вы были рождены свободным и наделены разумом, вы
несете ответственность за собственную свободу. В запретительной формулировке
это будет звучать так: вы не должны позволять поработить себя, ибо вы должны
уважать собственную свободу. Среди всех особых прав человека только у свободы
совести тот же статус. Таким образом, "свобода совести" является не только
одной из многих интерпретаций свободы, но ей присуща и самостоятельная внутренняя
ценность. Всеобщая декларация совершенно справедливо провозглашает уже
в первом параграфе, что "человеческие существа наделены разумом и совестью".
Помещение свободы совести в одну категорию с естественным законом
абсолютно оправдано.