Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

Что последует, какие такие "события” — за очередным письмом Виктора
Астафьева? Нет, уже не Эйдельману — в газету "Правда”, чтоб никто не мог
сказать: ”Не хотел публикации”...
Письмо, строго говоря, коллективное, и Астафьев, быть может, только подписывал,
— но ведь не под дулом же пистолета! Да и текст, хоть и тупо канцелярский
по стилю, но по теме и пафосу — вполне подходящий.
”Нас поражает четко обозначенная в ряде органов печати тенденция опорочить,
перечеркнуть многонациональную советскую художественную культуру, особенно
русскую.”
Это что? А это — вот оно что: ”У всякого национального возрождения, т е м
б о л е е у русского, должны быть свои противники и враги”. Браво,
Астафьев! Браво, Астафьев, и браво, Василий Белов, и герой социалистического
труда Валентин Распутин, тоже ведь не под угрозой смерти вставший в ряд с
Михаилом Алексеевым и Петром Проскуриным —другими большими героями того же
труда..
Бог с ними со всеми. Вопрос, как всегда, — что делать?
Можно долго и подробно, и очень остроумно высмеивать каждый антисемитский
выпад, явный и скрытый, печатный и устный. И радоваться, что правда на твоей
стороне, а на их стороне —лишь темная злоба и голая сила. И чем больше у них
будет силы и злобы, тем у нас будет больше шуток, сарказма и юмора. И боюсь,
нам придется помереть со смеху, и боюсь, в самом буквальном смысле. Что такое
журнально-газетная полемика или даже такая же, скажем, война? Ерунда, фантом.
Страшно вовсе не это, страшно другое. Когда каждый автобус, и каждый вагон
метро, и любой уличный тротуар —станет источником ненависти и личной опасности.
Когда в двух очередях обнаружив по одному юдофобу, ты будешь в третьей
подозревать уже всех, а когда обойдется и чуть успокоишься - как раз и нарвешься
в четвертой... И ты станешь бояться выходить на улицу, потому что в
каждом прохожем будешь видеть убийцу —если не тела твоего, то души, бесмертной,
бесценной, единственной личности.. А со временем, что ж, быть может, и
тела. Сумгаит показал.
Что делать? Не знаю. Знает лишь тот, кто точно знает, что надо уехать.
Таким остается только завидовать. Их позиция всегда хорошо обоснована, и
для них вопрос на сегодня снят. А еще знает тот, кто думает, будто знает.
Кто уверен, что можно жить себе и жить, не обращая внимания, нормальной
жизнью русского интеллигента, ну там еврея по происхождению, мало ли какие
у кого были предки, здесь в России ни с кем и не разберешься толком, у кого
татары, у кого буряты, у кого немцы, у кого евреи... Жить и жить, никогда,
ни в какой ситуации, ни даже наедине с самим собой не чувствуя, не признавая
себя евреем. А если в автобусе или в очереди... Ответить: — Да сам ты —
какой ты русский? Научись сперва говорить грамотно! - Ну и что-нибудь там
еще остроумное, так, чтоб тут же все и померли со смеху. А если окружающие
тебя не поддержат и придется тебе помирать в одиночестве — выйти и пересесть
в другой автобус, не на этом же свет клином сошелся. А когда это
будет в о в с е х автобусах или хотя бы в каждом третьем... Да не будет
этого, не может быть!
Может! И вспомним, уже бывало в сороковые-пятидесятые. А сейчас-то зла
накопилось поболе. Будет так: автобус, два активных подонка, пять пассивных
подонков, двадцать пять любопытствующих и еще пять —нормальных людей, которые
содрогнутся, но не решатся...
Нет, такая позиция —зависти не вызывает. Она мне понятна и даже во многом
близка, но в ней есть неестественность, и принужденность, и - ненадежность.
Я всегда возмущался, когда в зарубежных списках всяких там почетных и знаменитых
евреев встречал имя Бориса Пастернака. Ну какой он еврей? Нельзя же,
как в советском отделе кадров, ориентироваться на запись в паспорте. Он сам
I l l