Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

172
с легендарным залпом "Авроры” (виноват, не залпом, а выстрелом: тут, как
выяснилось, никакого залпа как раз и не было) и не менее легендарным штурмом
Зимнего. Падение Зимнего в самом худшем случае могло означать всего лишь конец
ненавистного Петербургского периода русской истории. В конце концов давно
уже было напророчено, что ’’Петербургу быть пусту”. Артиллерийский обстрел
московского Кремля - это было совсем другое дело. Русскому интеллигенту,
даже вошедшему в состав нового, большевистского правительства, непросто
было через это переступить.
Я то л ько что у сл ы ш ал от очевидцев то, что произош ло в М оскве.
Собор В аси л и я Блаж енного, У спенский собор разруш аю тся. К рем ль, где собраны
сейчас все важ нейш ие худож ественны е сокрови щ а П етрограда и М осквы , бом бард
и руется...
Б орьба ож есточается до звериной злобы .
Что ж е будет? К уда и тти дальш е!
Вынести этого я не м огу. М оя м ера переполнена. О становить этот уж ас я бессилен.
Работать под гнетом этих м ы слей, св о д ящ и х с у м а, н ельзя.
Вот почем у я вы хож у в о тстав ку и з Совета Н ародны х К ом иссаров.
Я сознаю всю тяж есть этого реш ения. Но я не м огу больш е.
(A.B.Луначарский, в Совнарком. 2/15 ноября 1917 г.)
Как видим, оптимистическое восприятие событий, зафиксированное в стихотворении
Брюсова, осенью 1917 года было несвойственно даже и самим большевикам.
Во всяком случае тем из них, кто не до конца разделял интернационалистское
ликование по поводу гибели Российского государства, кому было дорого историческое
прошлое и будущее России именно как России. Луначарскому и его возможным
единомышленникам артиллерийские залпы, направленные в ’’стены древнего
Кремля”, отнюдь не радовали слух. Что уж тогда говорить о тех, кто и вовсе
не сочувствовал целям большевистского переворота! Их восприятие случившегося
было более чем однозначно.
Пощаженные рукой иноземной
Слово ’’Россия” покрывает
В наполеоновы дни,
Полмира, и ”Р” на Польше,
Под снарядами гнулись кремлевские стены — А ” Я” у границ Китая...
Им нечего больше хранить!.. ............................................................
С севера, с юга народы кричали: Детям скажите:”Мы жили до и после,
’’Рвите ее! она мертва!”
Ее на месте лобном
И тащили лохмотья с смердящего трупа. Еще живой мы видали.”
Кто? украинцы, татары, латгальцы.
Скажите: ’’Осенью
Кто еще? Это под снегом ухает,
Тысяча девятьсот семнадцатого года
Вырывая свой клок, мордва.
Мы ее распяли«”
И только на детской карте (ее не будет больше)
(Илья Эренбург, ’’Молитва о России”, 1918 г.)
И вот оказалось, что это была ошибка. Никто никого не распял. Просто нить
народной жизни слегка запуталась. Распутать, развязать ее было уже невозможно,
вот и пришлось древним паркам пойти на хирургическое вмешательство: разрезать
нить. Но лишь на мгновение. С тем чтобы тут же, рассучив, связать ее
вновь воедино и добавить к старой, древней пряже — свежую кудель,
Чтоб страна, борьбой измученная,
Встать могла, бодра, легка,
И тянулась нить, рассученная
Вновь на долгие века.
(Валерий Брюсов)