Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

141
служили универсальными политическими принципами. Предполагалось, что поскольку
предпринятые на их основе действия согласуются с этими принципами, то и
все дальнейшие действия не должны им противоречить. Таким образом, исходные
политические принципы становятся мерилом законности любых политических действий.
Обратившись снова ко Всеобщей декларации, мы убедимся, что ее фундаментальная
проблема не в том, что она включает разнородные права, а в том, что
ее трудно назвать настоящей декларацией. В самом деле, хотя естественный закон
и естественные права приняты здесь за аксиому, из этой аксиомы не следует
никаких выводов, и никакие дальнейшие шаги на ней не базируются. Прежде всего
из Декларации не вытекает следующий императив: поскольку данное основополагающее
действие было предпринято в соответствии с естественными законами и
правами, то и все дальнейшие действия должны предприниматься в соответствии с
ними. Это обусловлено тем, что аксиомы естественных прав и естественного закона
не играют во Всеобщей декларации роль универсальных политических принципов.
Такая ’’ограниченность” связана с особой политической ситуацией, в которой
создавался документ, и с компромиссами, на которые пришлось пойти его
авторам. Не касаясь этих обстоятельств, попытаемся рассматривать Всеобщую
декларацию с чисто теоретической точки зрения.
В декларациях XVIII века государство рассматривалось как единое ’’функционирующее”
социальное существо, предпринимающее конкретные действия. Крайне
маловероятно, чтобы в наше время все государства, объединившись, предприняли
совместные действия в соответствии с некими универсальными политическими
принципами. Но значит ли это, что в наши дни аксиомы естественного закона и
естественных прав не могут служить универсальными политическими принципами
вообще? Должны ли мы вновь с печалью констатировать, что всякий перечь прав и
требований бесполезен, поскольку эти права, называемые ’’свободами”, изо дня
в день нарушаются в большинстве государств, а общий объем этих прав нигде не
гарантируется?
В ходе дискуссии, связанной с разнородностью прав, вошедших во Всеобщую
декларацию, предлагалось, чтобы политические права (свободы) понимались как
права нравственные. Я согласна, что эти права имеют, среди прочего, и моральный
подтекст. Более того, поскольку права не служат основанием для совместно
предпринимаемых действий (как это было в декларациях XVIII века), то их в
самом деле следует рассматривать не как универсальные политические принципы,
а как моральные императивы, нравственные предпосылки политических действий.
Однако при простом перечислении прав от внимания наблюдателя ускользает
один немаловажный факт. Дело в том, что нравственный подтекст прав со временем
меняется так же, как меняется и нравственный смысл так называемых свобод.
Да и сами права находятся в сложном отношении друг с другом: есть права
основные и есть частные, вытекающие из основных. Только те права, которые
находятся на верхушке иерархической лестницы, имеют абсолютную моральную ценность.
Насколько я знаю, единственным документом, создавшим абсолютно четкую
иерархию прав, является Декларация независимости Соединенных Штатов, ибо в
ней последовательно проведено различие между естественным законом и естественными
правами, причем последние вытекают из первого. Декларация независимости
рассуждает так: поскольку люди рождаются свободными и в равной степени
наделены разумом, их неотъемлемым правом является ’’право на Жизнь, свободу и
поиски счастья”. В качестве ’’самоочевидной” аксиомы выступает здесь положение
о естественном законе: чтобы человеческие права считались неотъемлемыми,
они должны следовать из этого закона.
Теперь коснемся философской путаницы, связанной с пониманием естественного
закона. Чтобы принять свободу как аксиому всех человеческих прав за точку