Здесь - Вторая литература

ками Месрина (что там ни говори, никто никогда небывает на стороне тюремщика), но и не лезет из коживон, осуждая его. А о трюках другого гангстера, ограбившегобанк в Ницце («ограбление века!»), а потомна суде выпрыгнувшего в окно и прямо на стоящийвнизу мотоцикл (кино!) — об этом без восхищения ирассказывать-то трудно. Но при всем при том все качаютголовой, разводят руками — ну и времечко, нуи порядки, а советские газеты и хлебом не корми —их нравы!Я же, грешным делом, релятивист. Всё относительно,всё в сравнении. А сколько таких Месринов,да и похлеще, водят за нос наши родные органы, которыенас берегут? Может, всё это без утреннегокофе и разглядывания дедушкиных пейзажей, и сейфыне банковские, а сберкасс (тов. Сталин, к слову, предпочиталбанковские) — но кто об этом знает? Мы нелюбим дешевых сенсаций. И вообще — не твое собачьедело!И суд над Щаранским или Гинзбургом тоже нетвое собачье дело. Кто тебя на суд приглашал? Сидидома и решай кроссворды или с соседом во дворестучи в козла. Мамы на суд явились — еще туда-сюда,всё же мамы — а Сахаров чего приперся? Академик —сиди в своей академии, пока не прогнали. Нет, видители, суд, мол, открытый... Для кого открытый, а длякого закрытый. Есть машина — садись и езжай. Анет, вон трамвай четвертый номер, до самого домадовезет (так сказали мне, когда я пытался проникнутьна суд над Сашей Фельдманом. «Писатель? Так пишите,а не нарушайте порядок» — и дальше про трамвай).Нет, я все-таки за систему, где из зала суда можно,пусть через окно, но удалиться, а не ту, где в этотсамый зал и войти-то нельзя. Даже матерям.Я за систему, где существует то, что называетсяинформацией, пусть даже с тенденциозными, но ком-111