Здесь - Вторая литература

ности автора, причем один утверждал, что авторостался в России как герой, а ушел как обыватель; другойбыл обратного мнения: остался как обыватель,ушел как герой; третий находил, что и остался и ушелкак обыватель; а четвертый прибег к последней оставшейсякомбинации, настаивая, что и остался и ушелкак герой. Право же, я не шучу, так оно в действительностии было.А что сказать о нескончаемой полемике по поводусостоявшегося на одном собрании рукопожатия междуэсэром Авксентьевым и нововременцем Пиленкой! Этабезвкусная пародия на сенсационное рукопожатие междуЦеретели и Бубликовым на «московском государственномсовещании», от которого еще позволительнобыло ожидать каких-нибудь реальных результатов, теперьдала обширную пищу чисто талмудическим толкованиям:эсэровская газета пояснила, что ее это рукопожатие«так же мало смущает, как жирные поцелуи,которыми советская власть награждает Кускову». Злораднооткликнулся «Социалистический Вестник», возразив,что «поцелуй — акт односторонний, а рукопожатие— двусторонний, в котором Авксентьев не могиграть роль пассивной жертвы». Не тут-то было:эсэры не растерялись, истолковав, что «Авксентьевмог пожать протянутую руку безо всякой политики».Но самое, действительно, забавное: когда, переселившисьв Париж, я захотел получить об этом инцидентеличную справку от Пиленки и Авксентьева, топоследний отговорился запамятованием, а первый категорическиотрицал весь инцидент, о котором в своевремя так много спорили и шумели в эмигрантской печати.Очевидно, десять лет спустя факт этот представлялсянастолько невероятным, что разум и логикавытравили без остатка воспоминание о нем.Не оставляли в покое даже и мертвых: так, чествованиепамяти Плеханова тоже вызвало жестокуюсклоку среди революционеров. Последователи покой-319