Здесь - Вторая литература

вер, Дюамель — все они жили, писали, встречались,ссорились, мирились именно здесь, в моем девятом«аррондисменте», на соседних улицах. А дальше, выше,ближе к Монмартру — пляс Пигаль, та самая...Вот и сижу. И пишу. Поглядываю на ставни. Онибелые, с жалюзи — в Париже почти все такие,. —большинство из них закрыто, парижане еще не вернулисьс юга. А надоест смотреть на ставни, смотрюпрямо перед собой, на стену. Это другая стена. Прекрасная.Фотографии, рисунки.Внизу — мама. За вечерним чаем. На Крещатике15. Сидит в своем кресле. Любимая поза, когда слушает,— сложенными руками подпирает подбородок.Беседует с кем-то из гостей. Все пьют чай. С вареньем.В открытую дверь видна спальня — карта Парижа вовсю стену, на ней портрет Жана Габена...Над мамой — панорама Киева. Тылы БольшойЖитомирской, заросшие кустарником холмы и овраги,вдали силуэт Андреевской церкви, шпиль «замка РичардаЛьвиное сердце» — когда-то мальчишками игралимы во дворах его в «сыщиков и разбойников».Над Киевом — сталинградская передовая. 1950год. Пусто, голо. Слева — водонапорные баки —сколько пролито было крови из-за них; справа — обвалившиеся,размытые дождями окопы. Выросли какие-токустарники. Одинокая братская могила — столбик-обелиск«Защитникам Сталинграда». Кому точно— неизвестно. Обелиск чуть побольше, бойцам нашегополка, на фотографию не попал — он в стороне... Ничегоэтого теперь нет. Стометровая Мать-родина,ступени, гранит, бетон.Рядом с панорамой офицеры 88-го гвардейскогосаперного батальона. Где-то в Польше. Все молоденькие,все в орденах — очень любили мы тогда ордена.На самом переднем плане Коля Митясов, пилоткакокетливо сбита набок...148