Здесь - Вторая литература

всюду одно и то же: государственный террор в чистомвиде, не оставляющий оригинальности ни малейшегопросвета.В свой первый приезд в Париж, в 1972 г., ПаульГома так говорил об этой «паралитературе», вспоминаяодин из типичных для этого периода романов внашей беседе перед микрофоном радиостанции «СвободнаяЕвропа»: «В этом году я сделал над собойусилие и перечитал одну книгу, называть которуюне буду и которая была кошмаром целых поколенийшкольников и студентов. Я прочел ее до конца. (...)Но я не чувствовал, что это книга... это было нечтодругое... нечто уму непостижимое. Как бы это сказать?..Там были слова, были чувства, но они казалисьсобранными вместе по каким-то законам, о которыхя решительно не могу сказать, известны лиони были раньше и помнит ли их кто-нибудь теперь.Это было нечто невероятно любопытное... Словно яоткрыл какое-то животное, существование которогоможно было заподозрить только рикошетом...»Социалистический реализм, некий питекантроп,которого никто сегодня уже не увидит и не будетизучать в музее окаменелостей, был, однако же, весьмаэффективен в стирании талантов тех, кто его практиковал,— столь эффективен, что нынче они дажене заслуживают перечисления. Некоторые из них —собственно, большинство — опочили вместе с ним.Другие попытались пережить его — либо благодаряпроизведениям, написанным «в стол» (но чаще всегоизувеченным самоцензурой, коварно продолжавшейфункционировать), либо возобновив привычную службув неосталинский период. Этот период продолжаетсяи теперь, но кормится он более свежими силамикомпромисса. И старые ветераны фантастики лжиоказываются травмированы, измучены, бессильны,как в сказке с простой и строгой моралью: преданнаяими литература мстит им. Чудесно исцелен-193