Здесь - Вторая литература

Б СССР правозащитной демонстрации. Ее задумал провестиАлександр Вольпин в День Конституции, 5 декабря, с требованиемгласности суда над писателями Синявским и Даниэлем.По освобождении опять началась отчаянная гонка: успетьсделать как можно больше, пока не взяли. Суд над писателямивызвал публичные протесты, это имело отклик наЗападе. «Впервые мы воочию убедились в силе гласности,видели страх и растерянность властей... Впервые у нас, внашем мертвом обществе, возникал зародыш общественногомнения. На наших глазах начиналось движение в защитуправ гражданина... Зарождалось то удивительное содружество,где не было руководителей и руководимых, нераспределялись роли, никого не втягивали и не агитировали.Но при полном отсутствии организационных форм деятельностьэтого содружества была поразительно слаженной...Мы не играли в политику, не сочиняли программ «освобождениянарода», не создавали союзов «меча и орала».Нашим единственным оружием была гласность. Не пропаганда,а гласность, чтобы никто не мог сказать потом «яне знал». Остальное — дело совести каждого. И победы мыне ждали — не могло быть ни малейшей надежды на победу..,Шла не политическая борьба, а борьба живого противмертвого, естественного с искусственным».Арест в 1967 году на три года оторвал Владимира отдрузей. Он вернулся в Москву еще раз, на 2 года и 3 месяца,— и снова арест и 12-летний приговор. А через 6 лет состоялсябеспрецедентный обмен, и Буковский, не увидев Москвы,нежданно-негаданно оказался на Западе.Неудивительно, что в книге человека с такой судьбоймного места занимает описание тюрем — Владимирской иЛефортовской (последней — даже с оттенком лирики), лагерей— общего, где он был единственным политзаключеннымсреди уголовников, и политического — 35-го пермского,и психбольниц (Ленинградской специальной и общего типана станции Столбовая под Москвой, а также ИнститутаСербского). Казалось бы, что принципиально нового можнонаписать о нынешних тюрьмах и лагерях после книги АнатолияМарченко? Но время другое, и атмосфера другая, нетолько на воле,, но и в неволе. Буковский описывает не столькотяготы лагерей (хоть и усилились они в 70-е годы), сколь-375