древние и средневековые кочевники центральной азии

Лошадь и ее роль в жизнедеятельности центральноазиатских кочевников
367–368, 373–376, 382–385, 442; Корейская культура бронзы, 1992, с. 34, 36, 43, 49,
60, 64, 104–107). Таким образом, это достаточно массовая категория находок. Очевидно,
в раннем железном веке колесница становится важной частью сопроводительного
инвентаря в погребениях протокорейской знати, испытывающей в это время сильное
китайское влияние, при этом самих лошадей в погребениях по-прежнему нет. Большинство
корейских находок концентрируется в провинциях Пхёнан, Хванхэ и Южная
Хамгён. Именно эти области обычно считаются ядром Древнего Чосона в поздний
период, а затем составили ханьские округа в Корее.
Еще более массово встречаются бронзовые колокольчики, которые, по крайней
мере, отчасти также могут быть деталями конской сбруи и колесницы. Они присутствуют
в большинстве погребений с конно-колесничными наборами. Существует несколько
разновидностей: простые колокольчики, детали в виде планки с бубенчиками
на концах, прямой, изогнутой или образующей петлю, девятилучевые звездообразные
детали с бубенчиками на концах. Бубенчики также монтировались в бронзовые колпаки
колесничных осей. Места находок бубенчиков: Тэгонни, Квэчжондон, Корёнгун,
Пхённи, Ипсилли, Чонпэкдон, Тэгонни, Тхэсонни, Хаседон, Чонпэкдон (Санни), Кымсонни,
Чукдонни, Чояндон, Тасори, Чхопхори, Кымгунни, Тэголли, Токсан, Кёнчжу,
Синчхундон, также известны их находки с территории Ляонина. Даты для них укладываются
в пределах IV–I вв. до н.э. (Сон Хочжон, 2003, c. 367, 384–385; Корейский
христианский музей университета Сунсиль, 1988, с. 40; Kim Jeong-Hak, 1978, вклейки;
Корейская культура бронзы, 1992, с. 34, 36, 41, 43, 49, 51, 62–63, 156). Колокольчики
встречаются и на китайских колесничных упряжках эпохи Чжоу.
О знакомстве населения полуострова с лошадью свидетельствуют также изображения
лошади. Они представлены бронзовым навершием кинжала из Яндонни (I в. до
н.э. – в. н.э., причем лошади изображены двумя парами по обе стороны от выступающей
центральной части, что также может указывать на колесничную упряжку),
фигурками лошадей из Оындона, пряжками в виде лошадей (Оындон, Гактонни, Мисан,
Писандон, случайные находки – всего 9 шт., относящихся к рубежу н.э.). В этих
зооморфных изделиях прослеживается влияние культур скифо-сибирского круга (Kim
Jeong-Hak, 1978, с. 153–155; Корейская культура бронзы, 1992, с. 56–58, 112).
На памятниках, относимых к протокорейцам, даже при наличии конской упряжи
и остатков колесниц никогда не встречаются останки лошадей. Это можно объяснить и
особенностями дальневосточного грунта, в котором вообще плохо сохраняется какаялибо
органика, но все же, по-видимому, сопогребение лошадей не входило в погребальный
обряд. В Корее разведение лошадей затруднено нехваткой пастбищ. Поэтому
лошадь была редким и дорогим животным, которое берегли. Исходя из неполноты деталей
упряжи и колесниц (многие местонахождения на севере также неполные) можно
предположить, что они не были обязательной частью погребального инвентаря всадника
или же вместо всего комплекта принято было класть отдельные детали. Поэтому
в таких случаях трудно судить о реальной принадлежности погребенного к определенному
роду войск. Не исключено, что все вышеупомянутые памятники относятся к
погребениям колесничих, хотя достоверно наличие колесницы фиксируется лишь на
некоторых памятниках. Долгое бытование в Корее боевых колесниц следует связать с
китайским влиянием, которое вполне ощутимо как в конструкции самих колесниц, так
и в наборе оружия и прочего инвентаря, сопутствующего им.
142