Nikitin3

угол В А С .. . и так далее. Позади меня два
ученика преспокойно играли в три листика,
искусно пряча под столом избитые, засаленные
карты. Вдруг один из них, вероятно, в порыве
восторга, крикнул: «Флюст!» Наставник вздрогнул
и обернулся. «Какой флюст? Кто это сказал?»
И, подойдя к нашему столу, ни с того,
ни с сего напал на сидевшего подле меня товарища.
«А, в карты играть?. . хорошо! . . Пойдем
к инспектору». Бедняк струсил и указал на
виновного. — «Это вот он что-то сказал». —
«А, это ты! — крикнул наставник, — хорошо!..
Пойдем к инспектору». — «Помилуйте, — отвечал
с улыбкою ученик, — я сказал: плюс, а не
флюст». — «Пошел на середину класса! . . ну,
стой тут. Где карты?» — «У меня никаких нет
карт». — «А, нет. . . выворачивай карман.
Т а к ... Выворачивай другой... Г м !., нет...
расстегни жилет». Карт нигде не нашлось: они
уже давно были переданы в десятые руки. «Ну,
чорт вас разберет! Зачем ты нарушаешь порядок?»—
«Виноват! Я увлекся вашею задачею;
вы, кажется, хотели поставить минус, а мне показалось,
что нужно плюс, я и крикнул:
плюс!» — «То-то увлекся. . . Пошел на место!»
Динь, динь, динь! Пробило 12 часов. «Уже?» —
спросил наставник. Обратился к журналисту и
подписал в журнале свою фамилию. «Дайге-ка
мне геометрию. . .» Книга была подана. «От сих
до этих», — сказал он и провел своим острым
нсггем на полях страницы две черты.
Я так спешил на квартиру, что рубашка
моя взмокла от пота: мне страшно хотелось
есть. После обеда опять пришлось тащиться в
семинарию, чтобы перевести полстранички из
Лактанцня. И какой перевод! .. Тянут слово за
словом; иного хоть убей, не знает, в каком времени
стоит глагол, и не различит подлежащего
от сказуемого. Только время пропадает даром!
15
Однако, мне невозможно вести дневник свой,
как бы хотелось, т. е. заносить в него впечатления
свои ежедневно: и времени свободного
у меня мало, и боюсь, что Федор Федорович
нечаянно отворит дверь в мою комнату и поймает
меня на месте преступления с поличным
в руках. ?Каль! Знаю, что лица, которые
я здесь вывожу, очерчены бледно, что язык
припахивает бурсою, но, все-таки, эта работа доставляет
мне удовольствие. Она нисколько меня
не стесняет, она не походит на известное рассуждение
из заданной темы, где необходимы
приступ, деление, доказательства, сравнения,
примеры и заключение. Пишу то, что вижу,
9 И . Н и к и т и н
что проходит у меня в голове, что затрогивает
меня за сердце. Материалов у меня не слишком
много, потому что среда, в которой я вращаюсь,
уж чересчур тесна. Не спорю, что она имеет
свою физиономию, чго на ней лежит своя оригинальная
печать, но для меня-то нет в ней нового
ни на волос. Как бы то ни было, буду
писать, когда случится, без особенной последовательности
и строгой связи. Быть может, ктонибудь
прочтет эти строки чрез 20 или 30 лет
и скажет: так вот при какой обстановке шло
воспитание наших отцов! . . Прочтет— и не бросит
в нас камня.
Нынешний день была у нас лекция французского
языка, который, за неимением профессора,
читается учеником богословия, так называемым
лектором. Этот богослов, в пестрых клетчатых
штанах и в ярком, разноцветном жилете, держит
себя важнее, чем кто-нибудь из наших наставников.
«Ну-с, — говорит он подслеповатому
ученику, голова которого покрыта золотушными
струпьями, — переводите. . .» И стоит, покачивая
своим вытянутым до невозможности корпусом.
Левая нога его картинно отставлена вперед,
одна рука занята книгою, другая играет
бронзовою цепочкою. Ученик моргает и посматривает
исподлобья налево и направо: «подскажите,
мол, анафемы! . .» И вот слышится шопот:
человек, любящий добродетель. . . «Не подсказывать,
господа!» — замечает лектор. «Вы,
я думаю, и склонять-то не умеете, а?» Ученик
молчит. «Склоняйте: ГЬошше».
— Именительный l’homme,
Родительный. . .
«Довольно, довольно! Какой тут лом? Экое
произношение! Оно и видно, что вам приличнее
держать лом в руках, а не книгу». В классе
раздается сдержанный хохот. Лектор рад, что
сказал острое словцо. «Следующий!» — «Я нездоров»,
— пробасил плечистый верзило, лениво
поднимаясь со скамьи с заспанным лицом и закрывая
широкою ладонью зевающий рот. «Желудок,
верно, обременили?» В классе опять раздается
хохот. И таким образом проходит время
с пользою для учащихся, с приятностию для
наставника.
20
I
Вчера Федор Федорович праздновал день
своего рождения. К этому событию он приготовлялся
за неделю вперед. Вот, мол, и тот-то
меня посетит, и такой-то у меня будет, — и записывал
для памяти, что ему нужно купить.
Подчас сидит с латинским лексиконом в руках,