Nikitin3

ни кустика зелени. Только у соседа, склонив над
дощатым забором свои гибкие ветви, распускается
одинокая старая ива.
Занятия мои подвигаются вперед. Книг я
прочитал много. Перевожу с французского довольно
свободно. Разумеется, всем этим я обязан
моему бесценному Яблочкину, который беспрестанно
помогал и помогает мне своими советами.
Но как он, бедный, худ! какое у него
бледное, истомленное лицо!
К батюшке я написа л, что готовлюсь в университет,
что уже достаточно для этого сделал.
Просил у него благословения на продолжение
начатого мною дела, денег на покупку некоторых
руководств и на письмо это уронил две крупных
слезы. Посмотрим, что он скажет.
1 мая
Утром ученики ходили к отцу-ректору просить
рекреации. Эти рекреации существуют у
нас с незапамятных времен. В коридоре обыкновенно
собираются по одному или по два ученика
из каждого отделения (классы разделяются
на два отделения, в словесности иногда на три)
и держат совет: как умнее приступить к делу?
Через кого бы узнать, в каком расположении
духа находится теперь отец-ректор? И вот какой-нибудь
богослов отправляется разведывать,
что и как, узнает от келейника отца-ректора,
или от другого близкого к нему лица, что все
обстоит благополучно, что он весел и кушает
теперь чай. Богослов с сияющим лицом сообщает
об этом во всеуслышание толпы, и она
подвигается вперед. Богословы, как люди, имеющие
более веса, идут во главе; смиренные словесники
образуют хвост. Отцу-ректору доложили.
Он вышел в переднюю и с улыбкою выслушал
просьбу учеников. «Ну, что? май месяц
наступил, а? Погулять хочется, а? хорошо, хорошо!
Не будет ли дождя? все расстроится». . .
Он обертывается к своему келейнику: «Посмотри-ка
в окно». — «Небо ясное, — отвечает келейник,
— дождя, кажется, не будет». — «Позвольте,
отец-ректор, погулять в роще. . .» —
говорит с поклоном курчавый богослов. «Позвольте.
. .»— с поклонами повторяет за ним несколько
голосов. «Ну, что ж. Хорошо, хорошо!
Только вы того. . . в роще не шуметь, песен не
распевать. . . Вот и я приеду. А мяч-то есть у
вас, а? и лапта есть?»— «Есть, есть»,— с улыбкою
отвечают ученики. «Ну, ступайте с богом, погуляйте.
Май наступил, а? Так, так! Хорошо!»
Местность, на которой у нас бывает рекреация,
довольно живописна. На горе зеленеет старая
дубовая роща. Внизу выгнутыми коленами
10*
течет светлая река. За рекою раскидываются
луга, блестят окаймленные камышом озера, в которых
лозник купает свои зеленые ветви. Далее,
поднимаясь над соломенными кровлями серых
избушек, белеется каменная церковь. Ярко сверкает
на солнце ее позолоченный крест и весело
блестит обитый белою жестью шпиль. Это пригородное
село. За селом широко развертываются
ровные, покрытые молодою рожью, поля; волнистою,
необъятною скатертью уходят они вдаль
и сливаются с синевою безоблачного неба. Подле
рощи, со стороны города, местность совершенно
открыта. Под ногами песок или мелкая
трава. В стороне там и сям поднимаются кусты
и мшистые пни срубленных дерев, но они так
далеко, что мяч, посланный самою сильною и
ловкою рукою, никогда до них не долетает и падает
на виду. Здесь-то и бывает у нас рекреация.
Словесники являются на место действия ранее
всех, некоторые тотчас после обеда. К 4 часам
пополудни вы видите уже целую толпу, которая
рассыпается по всем направлениям, и в
молчаливой доселе роще перекликаются громкие
голоса. «Многая лета!»— гремит протяжно в одном
конце, и эхо отвечает в далекой, темной
чаще: «лета!» «Ах, что ж это за раздолье, семинарское
житье! . .» — слышится с противоположной
стороны, и пробужденное эхо снова отвечает:
«житье!» А небо такое безоблачное, такое
синее и глубокое. Солнце льется золотом на вершины
дерев, по которым перелетают испуганные
людскими голосами птички. Старые дубы перешептываются
друг с другом и бросают от себя
узорчатую тень. Вот один ученик становится на
избранное место, левою рукою подбрасывает
слегка мяч и ударяет по нем со всего размаха
увесистою лаптою. «Лови!» — кричит он своим
товарищам, которые стоят от него сажен на сто.
Несколько ловцов бросаются на полет мяча, который,
описав в синем небе громадную дугу,
быстро опускается вниз. «Поймаем!» — отвечает
голоостриженная голова, поднимая на бегу свои
руки, и. . . мяч падает за его спиною. «Эх, ты,
разиня! — упрекают его сзади, — и тут-то не
умел поймать». — «Чорт его знает! Мяч верно
легок: его относит ветром». Направо, между кустами,
краснеется рубаха молодого парня, который,
в ожидании поживы, явился сюда из города
с кадкою мороженого. Его низенькая шляпенка
надета набекрень. За поясом висит медный
гребешок и белое полотенце. Парня окружают
ученики. «А ну-ка, брат, давай на копейку серебром.
Да ты накладывай верхом. . . скуп уж
очень. . .» — «Кваску, кваску!» — и торопливо