Nikitin3

ной собаки, у которой отнимают кость, даже
физиономию, насколько умел, сделал собачью. —
Вот вам и современные люди! Правду сказал
Лермонтов:
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом'. . . 10
Parbleu! 11 Стоит, ей-ей, стоит! .. Теперь спрашивается:
откуда взялась у нас эта нетвердость
убеждений? Отчего она? Оттого, что воспитание
у нас варварское, оттого, что depuis de 1enfance
12, так сказать, с матерним молоком мы всасываем
в себя произвол, оттого, что у нас в
ходу ручная расправа, оттого, что бесправие. . .
Да вот вам пример превращения. Я служил
полковником в штабе, заметьте: служил! т. е.
был не цифрой без значения, а старался принести
возможную пользу своею деятельностию.
Вы, впрочем, не подумайте, что я говорю все
это из хвастовства. . . Dieu m’en preserve! . . 13 Вот,
знаете, и делаешь, бывало, наблюдения. Возьмем
хоть вахмистра. Вахмистр, sans doute 14, бывший
когда-то мужиком, любим и уважаем подчиненными
ему солдатами, обращается с ними
кротко, входит в их нужды и прочее. Но едва
этот вахмистр, этот выслужившийся солдат, получает
офицерские эполеты, — баста! Превращение!
У него является напыщенность, надменность,
он делается извергом, варваром, тираном,
le tyran, да-с, le tyran. . . — Вероятно, Его
Превосходительству понравилось это слово: он
повторил его не раз и с каким-то особенным
носовым протяжным звуком: le tyra-a-an! —
Однако, я с вами заговорился. . . До свидания!
au revoir, monsieur N.. аи revoir! 15
И Его Прево—во оставил меня, насвистывая
какую-то веселую песенку. С тех пор мы больше
не видались, а, право, жаль! . .
Вы желаете знать историю составления подписки
на памятник покойному И. А. Придорогину;
вот она. Дело было очень просто:
право, не знаю, кому первому пришла мысль
поставить этот памятник, но мысль эта понравилась
многим, и вот было положено лицами,
хорошо знавшими покойного, дать ход [этой]
подписке в своем кружке и непременно между
одними купцами. В. И. Веретенников, как горячий
человек, испортил дело, придав ему
слишком большую гласность, ездил с подпискою
в клуб, может быть, и еще куда-нибудь, кто его
знает. О памятнике заговорили, и г. Мучник,
сиречь учитель приходского училища Абросимов,
напечатал статейку в «Моск. Вед.», в которой
упрекал жителей г. Воронежа, в особенности
В. И. Веретенникова, за намерение их
поставить памятник покойному Придорогичу,
тогда, дескать, как не поставлен памятник нашему
поэту Кольцову. В 48 № тех же «Ведомостей»
М. Ф. Де-Пуле отвечал ему, что он
не понимает в чем дело, именно, не понимает
семейного значения памятника, и, между прочим,
коснулся неразвитости нашего купеческого
сословия. Абросимов, он же Мучник, теперь
окончательно взбесился, говорит: «Мы (кто
мы, — не знаю) позовем Де-Пуле к суду, выгоним
его из кадетского корпуса, выгоним его
из России». Один из наших купчиков, близко
принявший к сердцу замечание Де-Пуле о неразвитости
купеческого общества, выражается
следующ. образом: «А вот я этому развитому
клеветнику ребра переломаю на мелкие кусочки.
. .» Передаю Вам. что слышал. Уверяют,
что все это — правда. Угроза купчика, конечно,
вздор, но Абросимова считают за такого человека,
который, в порыве мести за оскорбленное
авторское самолюбие, готов решиться на всякую
мерзость, даже на какой-нибудь донос, самый
нелепый и лживый. Вот Вам и гласность!
Нет, наши опытные старички советуют так: побольше
смалчивай, не то как раз скулы съедут
на сторону, пожалуй, еще и хуже будет. . .
Право, грустно! Будьте здоровы и счастливы.
Поздравляю Вас с наступающим праздником.
Передайте мое глубочайшее почтение Надежде
Аполлоновне. .
Весь Ваш
И. Никитин.
NB. А что поделывает мой «Кулак»? Каково
его здоровье и где он обретается?
78. II. If. ВТОРОВУ
[1860 г., 22 марта]
Письмо мое к Вам было писано вчера за
чаем, от 6 до 8 часов утра. Я был в отличнейшем
настроении духа, но, увы, в 12 часов пополудни
со мною случилось следующее. Учитель
кадет, корпуса, П. В. Малыхин 1 заехал ко мне
в магазин и известил меня о болезни М. Ф.
Де-Пуле. Вспомнив, что два дня тому назад
я видел Де-Пуле бледным и слабым, я сильно
встревожился. «Вот, мол, несчастие! Один добрый
друг умер 2, пожалуй, и этот отправится в
вечность». И тотчас же я и Малыхин отправились
его проведать, но Малыхин прежде заехал
в свою квартиру, чтобы оставить там сделанную
им на рынке покупку. Покамест эту