Nikitin3

и есть скука другого рода — это тяжелое состояние
души, чувство чего-то неприятного,
какой-то тупой нравственной боли. Она не похожа
на грусть: в грусти бывает подчас много
прелести, стало быть и поэзии; в скуке, о которой
я говорю, нет се и тени. Итак, Вы не
угадали моей скуки и напрасно упрекнули меня
за это слово. Вообще оценка чужой личности,
составление о ней понятия, что она такое, на
основании одних предположений, — дело довольно
трудное и редко может быть удачным,
или удачным только случайно. Вы, например,
можете предположить, что я люблю песни
. жаворонков потому, что привык их слушать
вблизи того сада, который, и проч., но, позвольте!
Вы делаете ошибку на первом шагу:
я полюбил эту песню давным-давно, в то время,
когда бродил в степи или в полях с ружьем,
не ради охоты, а ради того, чтобы надышаться
чистым воздухом, после долгого заключения в
четырех стенах, чтобы налюбоваться зеленью
трав, румянцем утренней и вечерней зари и
ярким блеском солнечных лучей, рассыпанных
на гладкой поверхности озер и заливов. ..
Садов там никаких не было, но случалось мне
заходить под тень леса, с говором которого я
так сроднился с младенчества, что слышу в нем
что-то родное, понятное моему сердцу, будто
ласкающую речь милого друга. . . Из Ваших
слов видно, что Вы любите природу, стало быть
Вы меня поймете и не скажете, что я мечтаю от
безделья. Мне, выросшему в удушливом воздухе,
нельзя было ее не полюбить: она была
моею нравственною опорою, поддержкою моих
сил, светлою стороною моей жизни, она заменяла
мне живых людей, которых вокруг меня
было так мало, или лучше сказать — вовсе не
было. Ока никогда мне не изменяла, всегда
оставалась одинаковою ее божественная, вечная
красота. . . В одном из своих писем Вы
сказали, между прочим, что Вам нет никакого
дола до сплетен, что Вы стоите выше этих
пустяков, а теперь говорите, что эти сплетни
уложили Вас в постель. А отчего ж Вы не
отвечали на них презрением? И что Вам за
охота употреблять слово разочарованность, это
старое, избитое, истасканное до смешного
слово? Люди — всюду люди: есть в них много
хорошего, много есть и подленького, низкого,
грязного. Вините в последнем их воспитание,
окружающую их среду и проч., и
проч., только менее всего вините их самих.
Они нередко более жалки, чем злы, потому что
рубят с плеча, не задумываясь, куда или на кого
падут их удары и что от этого выйдет. ..
Пусть потеряли бы Вы терпение, поддались
сильному гневу, — все это было бы ничего, но
заболевать от сплетни, не только бессознательной,
даже намеренной, — просто не стоило.
Ваше равнодушие убило бы наповал эту отвратительную
гадину, оно было бы для нее сильным
мучительным наказанием, потому что злая
сплетня именно на то и рассчитывает, что ее примут
к сердцу. Будто Вы не знаете, что в глухой
стороне сплетня рождается так же легко, как
насекомые в грязной избе, что сплетня для некоторых
нужнее насущного хлеба, слаще млека
и меда? Ну, помилуйте, ради бога, стоило ли
Вам заболевать из-за этой дряни? А, все-таки,
мне за Вас грустно. . . Что сказать Вам о наших
новостях? Нет, о них лучше после, потому
что есть кое-что более дооогое, более близкое
моему сердцу. Вы упрекаете меня в привязанности
к китайским церемониям, в сдержанности
выражений, в какой-то вечной arriere pensee
между тем, сами беспрестанно употребляете
слова вроде следующих: извините, мое письмо,
быть может, Вам. . . и так далее. Ваши вариации
на эти слова бесконечны. Грех Вам!
^ставьте все это и говорите со мною просто.
Ваши слова без украшений, без яркого наряда
будут для меня понятны и. главное, всегда
будут мне дороги. Яркая пестрота пот и всегда
удивляет, нередко отталкивает. Для того, чтобы
крепко, горячо пожать Вашу милую руку, как
руку друга, на нее не нужно надевать душистую
модную перчатку с изысканным махорчиком и
с блестящею застежкою, — уверяю Вас, что это
так. Игра слов, разные извинения и оговорки —
это своего рода pas des deux 2, фигура, может
быть, уместная на сцене, но неприменимая в
обыкновенной, обыденной жизни. Представьте,
что я вхожу в Ваш дом и, вместо того, чтобы
подойти к Вам прямо и сказать: «добрый день»,
или «добрый вечер», — делаю шаг налево, шаг
направо, шаг вперед, шаг назад, — ведь Вы захохотали
бы непременно. . . То-то и есть! . . авось
на будущее время Вы оставите ваши оговорки,
от которых мне становится грустно и больна.
Кому же приятно недоверие? .. Как было бы
хорошо, если бы Вы приехали в Воронеж! Как
я был бы этому рад! Конечно, разные-разности
помешали бы поговорить нам ка свободе, но
лучше что-нибудь, чем ничего. А знаете ли? —
У нас устраивается в пользу «Общества распространения
грамотности» литературно-музыкальный
вечер. Если он состоится, то будет
сделан в зале дворянского собрания на шестой
неделе великого поста; так, по крайней мере,
предполагается. Я приглашен читать, но буду